прогулок, рассказывавшие ему о труде для Господа, работе, которую ему однажды доверят, – такой, что доверяют лишь немногим. Он будет помогать Божьим детям на этой земле становиться сильнее, честнее и лучше. И, оказавшись где-нибудь в полутемном уголке, наедине с этими голосами, он воздевал свои детские ручонки к небу и благодарил Господа за этот великий, благородный, обещанный ему дар, и молился, чтобы оказаться достойным такого доверия, и, радуясь грядущей работе, не обращал внимания на мелкие житейские горести, скользившие мимо, как щепки по течению глубокой реки. По мере того как он рос, голоса говорили с ним все отчетливее, и наконец он ясно увидел ждущую его работу, как путник видит с вершины холма тропу, вьющуюся через долину.

Годы шли, он повзрослел и уже готов был начать трудиться.

Но тут появился подлый демон и начал искушать его – демон, погубивший многих людей куда лучших, чем мальчик, демон, который погубит еще многих великих людей, – демон суетного успеха. И он начал нашептывать мальчику на ухо пагубные слова, и тот – да простит его Бог! – слушал.

«Подумай, какая польза будет для тебя, если ты начнешь писать правду и высказывать благородные мысли? Чем отплатит тебе за это мир? Что получили в награду величайшие учителя и поэты, люди, отдавшие свои жизни во благо человечества, кроме презрения, насмешек и нищеты? Оглянись вокруг! Разве деньги, что получают немногие честные труженики за свою каждодневную работу, не нищенские гроши по сравнению с богатством, что сыплется на тех, кто пляшет джигу под дудку толпы? О да, настоящих певцов почитают после их смерти – тех, кого вспомнят, а мысли, порожденные их умами (не важно, помнят их самих или забыли), расходятся широкими кругами по океану человеческой жизни. Но что толку от этого для тех, кто умер голодной смертью? Ты талантлив, даже гениален. Богатство, роскошь и власть будут принадлежать тебе, а также мягкая постель и изысканные блюда. Ты сможешь стать великим, и величие это увидит мир; ты прославишься и своими ушами услышишь, как тебе поют хвалу. Работай на толпу, и толпа быстро заплатит тебе, а боги задерживают свою плату надолго.

И демон одержал над ним верх, и он пал».

И, вместо того чтобы стать слугой Божьим, он сделался рабом людей. И писал для толпы то, что она хочет услышать, и толпа рукоплескала, и бросала ему деньги, а он наклонялся, чтобы собрать их, и улыбался, и прикладывал руку к козырьку, и говорил толпе, до чего она щедра и благородна.

И вдохновение художника, что сродни вдохновению пророка, покинуло его, и он превратился в хитрого барышника, ловкого торгаша, чьим единственным желанием было узнавать вкусы публики и угождать им.

«Вы только скажите мне, что вам нравится, – кричал он в душе, – и я напишу это для вас, добрые люди! Желаете услышать старую ложь? Все еще любите старые, отжившие условности, потасканные житейские формулы, порочные мысли, что, как гниющие сорняки, портят воздух даже над цветами? Спеть ли вам снова ту нелепую чушь, что вы слышали уже миллион раз? Защитить для вас ложь и назвать ее правдой? Вонзить нож в спину истине или превознести ее для вас?

Как польстить вам сегодня, и завтра, и послезавтра? Только скажите, что вы хотите от меня услышать, чтобы я знал, что думать и говорить, добрые люди, и чтобы мог заслужить ваши пенсы и рукоплескания!»

И он стал богатым, знаменитым и великим, носил красивую одежду и ел изысканные кушанья, как обещал ему демон, и было у него множество слуг, были лошади и кареты, и он мог бы быть счастлив – настолько, насколько все эти вещи делают человека счастливым, но в нижнем ящике его стола лежала (а ему не хватало мужества ее уничтожить) тонкая стопка выцветших рукописей, написанных мальчишеской рукой, напоминавших ему о бедном парнишке, что бродил когда-то по истертым мостовым городских улиц и мечтал лишь об одном величии – стать одним из вестников Божьих на земле, но тот мальчик умер и был погребен навеки много лет назад.

Да, это была очень грустная история, но не совсем такая, какую ждет публика в рождественском номере журнала, так что в конце концов мне пришлось вернуться к девушке с разбитым сердцем.

Новая утопия[6]

Мне довелось провести исключительно интересный вечер. Я обедал с одним своим весьма «передовым» другом в «Национал-социалистическом клубе». Нам подали превосходный обед: фазан, начиненный трюфелями, – это просто поэма, а сказав, что шато-лафит сорок девятого года стоит уплаченных за него денег, я и добавить больше ничего не могу.

После обеда за сигарами (должен заметить, что в «Национал-социалистическом клубе» знают толк в хороших сигарах) у нас завязалась очень поучительная дискуссия о грядущем равенстве всех людей и национализации капитала.

Сам я в споре особого участия не принимал – еще мальчишкой был вынужден самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, так что мне не хватало ни времени, ни возможностей на изучение этих вопросов, но слушал очень внимательно, пока мои друзья объясняли, что мир, существовавший тысячелетия до их появления на свет, развивался неправильно, но что теперь они в ближайшие несколько лет собираются навести в нем порядок.

Равенство всех людей – вот что они провозгласили своим лозунгом. Полное равенство во всем – в имуществе, в положении, во влиянии и в обязанностях, и все это должно привести к равенству в счастье и довольстве.

Мир принадлежит всем одинаково и должен быть разделен между всеми поровну. Труд каждого человека – это собственность не его, а государства, которое его кормит и одевает, и должен применяться не к личному прославлению, а к обогащению нации.

Личное богатство (социальные цепи, которыми немногие связали многих; бандитский пистолет, угрожая которым, небольшая шайка грабителей лишила остальное общество плодов его труда) необходимо вырвать из бесстыжих рук тех, кто так долго его удерживал.

Социальные различия – преграду, которая до сих пор сдерживала вздымающуюся волну гуманизма, необходимо уничтожить. Человечество должно устремиться вперед к своей судьбе (какой бы она ни была), но не так, как сейчас, не разрозненной ордой, где каждый индивидуум сам по себе пробирается сквозь ухабы неравного рождения и положения, причем мягкая травка стелется под ногами изнеженных баловней судьбы, а острые камни достаются обреченным, а организованным войском, марширующим плечом к плечу по гладкой равнине справедливости и всеобщего равенства.

Мать-земля должна кормить всех своих детей одинаково, чтобы никто не остался голодным, но никто и не переедал. Сильный человек не должен хватать больше, чем слабый, умный не должен интриговать, чтобы получить больше, чем простак. Земля принадлежит всем, а следовательно, и ее богатства тоже, и нужно разделить их среди человечества в равных долях. По законам природы все люди равны, так должно быть и по человеческим законам.

Неравенство несет с собой нужду, преступления, грехи, эгоизм, невежество, лицемерие. В мире, где все люди равны, не будет соблазна поддаться злу, и заложенное в человеческой природе благородство расцветет пышным цветом.

Когда все люди будут равны, мир превратится в рай на земле, свободный от унизительного деспотизма Бога.

Мы подняли бокалы и выпили за Равенство, священное Равенство, а потом кликнули официанта и велели принести зеленого шартреза и еще сигар.

Я отправился домой, погрузившись в глубокую задумчивость, и долго не мог уснуть, лежал без сна и думал о картине нового мира, развернутой передо мной.

Каким прекрасным мог бы стать наш мир, если воплотить все то, что предлагают мои друзья-социалисты. Не будет больше вражды и борьбы за существование, не будет зависти, разочарования, боязни нищеты! Государство возьмет на себя все заботы о нас с момента нашего рождения и до самого смертного часа, обеспечит любые нужды от колыбели до гроба, и нам уже не придется обо всем этом беспокоиться. Не будет больше тяжелого труда (по нашим подсчетам, достаточно работать три часа в день, их государство и потребует от каждого взрослого гражданина, а трудиться сверх этого времени никому не позволят, и мне в том числе), не будет бедняков, внушающих жалость, и богачей,