Именно в этот момент между ними проскочила искра, соединивих души. За ней последовала ошеломляющая вспышка взаимопроникновения.

У Келлер чуть не разорвалось сердце.

Это ты, — звучал у нее в голове голос — тот самыйголос, который она слышала вчера, в минуты схватки с драконом. Он наполнил еерадостным удивлением. — Эта ты… Та самая, которую я искал. Ты —единственная…

Келлер больше не хотелось возражать — она желала толькобесконечно слушать Галена. Казалось, она вдруг увидела прямо перед собойзаветную мечту. Человека, которого она чувствовала, как самое себя.

Я знаю тебя, — отозвался голос Галена в ееголове. — Мы так похожи…

Нет, — подумала Келлер, но протест прозвучал довольнослабо.

Цепляться за злость и ненависть казалось ей теперьбессмысленным занятием.

Мы принадлежим друг другу, — просто объяснилГален. — Вот так.

Теплые волны… Келлер воспринимала его любовь как яркий свет,льющийся на нее, и больше не могла сопротивляться.

Она обняла Галена. Слегка повернула голову, и, поскольку онибыли почти одинакового роста, их губы оказались совсем рядом.

Поцелуй был трепетным, блаженным и сладостным.

После бесконечного плавного парения в золотистой дымкеКеллер вдруг вздрогнула от неожиданных мыслей:

Есть что-то, что я должна помнить…

Я люблю тебя, — ответил Гален.

Да, но я о чем-то забыла…

Мы вместе, — напомнил он. — Я не хочу, чтобы тыдумала о чем-то еще.

И на этот раз он сказал правду. Келлер была согласна с ним.Кто бы смог добровольно отказаться от этого тепла, близости и тихой радости?

Но они о чем-то говорили — целая вечность прошла с тех пор,тогда она еще была одна. Келлер вспомнила, что в той жизни что-то безмернопечалило ее.

Я не позволю тебе печалиться. И ты больше не будешь одна, —возразил он молча.

Гален провел по ее волосам кончиками пальцев. Только ивсего, но этот жест чуть не лишил Келлер способности мыслить.

Однако этого не произошло.

Одна… Теперь я вспомнила.

Записка ее матери. «Ты всегда будешь одна».

Кольцо рук Галена сжалось.

Не смей! Не думай об этом. Мы вместе. Я люблю тебя…

Нет!..

Келлер резко вырвалась из его объятий. И обнаружила, что онивсе еще стоят посреди библиотеки. Посмотрела на Галена в упор. Он выгляделизумленным, потрясенным, словно его силой вышвырнули из прекрасного сна.

— Келлер…

— Нет! — выпалила она. — Не прикасайся!

— Не буду. Но уйти я тебе не позволю. Ведь я люблютебя.

— Любовь — это слабость, — отрезала Келлер.Заметив на полу оброненную записку матери, она подхватила ее. — А меняникто не заставит стать сентиментальной и слабой! Никто!

Уже за дверью она стала искать себе оправдание: Гален невправе любить ее. Это немыслимо. Ему предначертано жениться на колдунье.

От этого зависит судьба всего мира.

Келлер хотелось проверить защиту дома, но она понимала, чтоэто ни к чему. К тому же она была недостаточно чувствительна к энергииколдуний. Защиту установила бабушка Харман вместе с Уинни, а на их опыт можноположиться.

Защита была устроена так, что в дом могли проникнуть толькочлены семьи Доминик и обычные люди. Но всем обитателям Царства Ночи доступвнутрь был закрыт — кроме Ниссы, Уинни, Келлер и Галена. Келлер мрачноусмехнулась, сообразив, что если какие-нибудь дальние родственники материИлианы явятся в гости, их ждет сюрприз. Незримая стена помешает им шагнутьчерез порог.

До тех пор, пока защиту не разрушит кто-нибудь изнутри, домбудет надежнее и безопаснее, чем Форт-Нокс.

Келлер узнала, что бабушка Харман уехала на лимузине. Ночьюкто-то заменил его неприметным «фордом», припаркованным у бордюра. Ключи вконверте бросили в почтовый ящик вместе с планом школы, в которой училасьИлиана.

Агенты Рассветного Круга знали свое дело.

— Я не успела привести себя в порядок, —жаловалась Илиана, пока Нисса тащила ее к машине. — Прическа не закончена!

— Ты выглядишь бесподобно, — заверила ее Уинни.

Уинни сказала правду. Серебристые, струящиеся водопадомволосы Илианы не нуждались в парикмахерских услугах. Они были прекрасны в любомвиде — зачесанные вверх, заплетенные в косу, заколотые в пучок или распущенные.

«По-моему, этой маленькой дурочке незачем даже ихрасчесывать, — подумала Келлер. — Такие шелковистые волосы непутаются».

— И я забыла шарф…

— Вот он. — Келлер набросила шарф на шею Илианы.

Шарф был нелепым, бархатным, тусклого цвета с металлическимотливом и шестидюймовой бахромой. Он не согревал, а служил украшением.

Илиана чуть не задохнулась, когда Келлер несколько раз тугообмотала шарф вокруг ее шеи.

— С чего это ты нынче такая агрессивная? —спросила Уинни, помогая задыхающейся Илиане ослабить шарф.

— Боюсь, как бы не опоздать, — коротко отозваласьКеллер, чувствуя на себе подозрительный взгляд Ниссы.

Гален вышел из дома последним. Келлер успела заметить, чтоон бледен и серьезен, и тут же отвела глаза. На пороге появилась мать Илианы смалышом на руках.

— Попрощайся с друзьями сестренки. Скажи им «пока».

— Ке-е! — позвал малыш. — Ke-e!

— Помаши ему, — шепотом подсказала Уинфрит.

Келлер стиснула зубы. Она неловко помахала рукой, продолжаянастороженно озираться по сторонам в поисках опасности. Малыш протянул к нейручонки:

— Каи-ая!

— Пора удирать отсюда! — Келлер почти втолкнулаИлиану на заднее сиденье.

Нисса села за руль, Гален — рядом с ней. Уинни обежалавокруг машины и примостилась по другую сторону от Илианы.

Пока автомобиль выезжал на дорогу, Келлер впервые увиделадом снаружи. Он оказался красивым двухэтажным особняком в постколониальномстиле, с мансардой, обшит белой вагонкой. Вдоль тихой улицы в два ряда росликусты кизила, которые, наверное, особенно красивы в пору цветения. Жители такихулиц весной посиживают на верандах в качалках, кто-нибудь из них навернякадержит пчелиные ульи в боковом дворике.

«А ведь и я могла бы вырасти в таком доме. Если бы родителине бросили меня… Ненавижу ли я Илиану? — вдруг задумалась Келлер. —Нет, не могу. Она ни в чем не виновата».

«Конечно, не виновата, — подтвердил ее внутреннийголос. — Не ее вина, что она так красива и мила, что родители любят ее,что в ней живет голубое пламя и что рано или поздно, скорее всего, ее уговорятвыйти замуж за Галена — неважно, хочет она этого или нет…»