Келлер обернулась и увидела, что в коридоре нет никого,кроме них.

Слабая улыбка Галена погасла.

— Нам надо поговорить, — произнес он.

Келлер внимательно посмотрела ему в лицо:

— Да, сэр? Или я должна называть вас «повелитель»?

Гален вздрогнул, но попытался скрыть это.

— Мне следовало во всем признаться с самого начала.

Келлер не хотела вступать в спор по этому поводу.

— Что тебе нужно?

— Может, пройдем вон туда? — Он кивнул в сторонунебольшой комнаты, похожей на кабинет или библиотеку.

Келлер никуда не хотелось идти, но убедительной причины дляотказа не нашлось. Она вошла в кабинет следом за Галеном, дождалась, когда онзакроет дверь, и скрестила руки на груди.

— Ты спасла мне жизнь, — произнес он, глядя не наКеллер, а в окно, на холодное серое небо.

Профиль Галена был четким, как у принца со старинной монеты.

Келлер пожала плечами:

— Может, да, а может, и нет. Я же не погибла подобломками, значит, и ты мог уцелеть.

— Но ты пыталась спасти. Я опять сделал глупость, итебе пришлось защищать меня.

— Это моя работа, Гален. Я обязана защищать тебя.

— Ты пострадала из-за меня. Когда я выбрался из-подобломков, то думал, что ты погибла…

Он произнес эти слова бесстрастным и ровным голосом. Нопочему-то у Келлер по коже побежали мурашки.

— Мне надо разыскать Илиану.

— Келлер…

Она уже направлялась к двери, но голос Галена остановил ее:

— Келлер, пожалуйста, подожди.

Она слышала, как он подходит ближе.

Келлер понимала, чувствовала, что слишком остро реагирует наприсутствие Галена. Она ощущала, как от его движения по кабинету пролетаетветерок, ощущала тепло его тела.

Он остановился.

— Келлер, когда я впервые увидел тебя… — началГален и запнулся. — Ты вся светилась изнутри. Твои длинные волосыразвевались, глаза искрились. А потом ты изменила облик. Похоже, я не понималпо-настоящему, что значит быть оборотнем, пока не увидел тебя. Только что быладевушка — и вдруг она превратилась в большую кошку, на самом деле оставаясьсама собой… — Он перевел дыхание. — Наверное, я говорю непонятно…

Келлер следовало что-нибудь сказать, и немедленно. Но она немогла выговорить ни слова, не могла даже пошевелиться.

— Когда я впервые увидел это, мне самому захотелосьсменить облик. Прежде мне было все равно, и все предупреждали меня, советовалибыть осторожнее потому, что мне придется всю жизнь превращаться в то животное,которое я выберу в первый раз. Но речь не об этом. Я просто хочу сказать…

Он протянул руку. Келлер почувствовала, как его теплаяладонь коснулась ее спины между лопатками. Тепло сразу проникло сквозь завесуволос, сквозь ткань спортивного костюма.

Девушка вздрогнула.

Она ничего не могла с собой поделать. Ее охватило странноечувство. Голова кружилась, но в то же время мысли приобрели поразительнуюясность. А еще она вдруг ощутила себя слабой.

Келлер не понимала, что с ней происходит, но это было что-тонепреодолимое и ужасное.

Гален не убирал руку, его тепло будто перетекало в Келлер.

— Я понимаю, насколько неприятен тебе, — тихопродолжал Гален. В его голосе не было жалости к себе, но в каждом словесквозила боль. — И я ничего не собираюсь менять. Но хочу, чтобы ты знала:я понимаю, что ты сделала для меня. И должен тебя поблагодарить…

Что-то раздувалось в груди Келлер, будто воздушный шар,становясь все больше и больше. Она плотно сжала губы — даже при встречах счудовищами ей никогда не было так страшно.

— И я… ничего не забуду, — добавил Гален так женегромко. — Когда-нибудь я найду способ отблагодарить тебя.

Келлер пришла в отчаяние. Что он с ней делает? Она потерялавласть над собой, боялась, что переполняющие ее чувства вырвутся наружу.

Ей казался единственно верным только один выход: обернутьсяи ударить Галена — так зверь, попавший в ловушку, бросается на того, кто егоспасает.

— Как странно… — выговорил Гален, и Келлерпоказалось, что он забыл про нее и теперь беседует сам с собой. — Когда яподрос, то отказался от силы, которой наделена моя семья. С помощью этой силывсе мои предки имели возможность превращаться в демонов. Я считал, что надоизбегать вражды и войн любым способом. Но сейчас понимаю, что это невозможно.

Теперь Келлер чувствовала не только тепло. Казалось, отладони Галена исходят электрические разряды и движутся по ее рукам. Разумеется,это была не настоящая энергия, о которой он только что говорил, и не та, какойпользовались дракон или Уинни. Но впечатление было похожим. Все тело Келлер вибрировало.

«Некоторым людям незачем воевать, — думала Келлер,борясь с головокружением. — Нет, что за нелепая мысль! Воевать приходитсякаждому — такова жизнь. Если ты не воин, значит, слаб. Ты не хищник, а добыча».

Гален продолжал рассуждать:

— Понимаю, ты думаешь…

Паника Келлер достигла критической точки. Она резкообернулась:

— Ты понятия не имеешь, о чем я думаю. Ты ничего обомне не знаешь. Не понимаю, откуда ты взял, что тебе все известно.

Гален явно удивился, но не рассердился. Дневной светвливался в окно за его спиной, серебрил кончики светлых волос.

— Прости… — мягко попросил он.

— Прекрати извиняться!

— Ты хочешь сказать, что я ошибаюсь? И ты не считаешьменя изнеженным, избалованным принцем, которому никогда не понять, что такоенастоящая жизнь?

Келлер смутилась. Именно таким она и считала Галена. Но еслиона права, почему же ей стало так неловко?

— По-моему, ты такой же, как она, — произнеслаКеллер, резко и отрывисто выговаривая слова, чтобы окончательно не потерятьвласть над собой. Незачем было объяснять, кто такая «она». — Такой же, каквся эта нелепая семейка. Счастливая мамочка, счастливый младенец, счастливоеРождество. Они готовы полюбить всякого, кто явится к ним в дом. Они живут врозовом, безоблачном, идеальном мире, непохожем на реальный.

Уголки губ Галена насмешливо приподнялись, но глазаоставались серьезными.

— Именно это я имел в виду.

— Звучит безобидно, да? Но это впечатление обманчиво.На самом деле те, кто ведет такую жизнь, — слепые разрушители. Ручаюсь,мать Илианы уверена, что на самом деле меня зовут Келли. Слово «демон» еепугает, вот она и старается забыть о нем, приспособить окружающий мир к своимпредставлениям.