– Думаю, куда податься, – снова посмотрела на фонарь и снежинки.

Вид успокаивает.

– Хочешь нас бросить? – братец улыбался своей фирменной улыбкой.

Однажды ему хватило ума заявиться на какой-то суперпопулярный фестиваль у простых смертных. Сиял там как бриллиант, засветился в прессе, произвел фурор и исчез. Потешить свое самолюбие хотел, а породил волну подражания. Когда каждый паренек пытался всеми доступными способами добиться хоть капли схожести. Улыбка удавалась чаще всего.

– Твой юмор носит издевательский характер, Клаус.

– Я не шучу, – качнул он головой.

Эта ночь становится самой откровенной в моей жизни. Богатой на правду.

– Из нас троих только вы – ты и Дар – вечно бросали меня. Из раза в раз. Возьму с вас пример повального эгоизма и поступлю также.

Клаус взъерошил волосы привычным движением. Начал так делать, когда волосы состриг. Никак не мог привыкнуть. С новым имиджем примирился, а привычка осталась.

– Знаешь, когда все началось… между мной и Даром… Я столько раз порывался извиниться перед тобой, и каждый раз трусил, – он виновато усмехнулся, – как мальчишка. А потом было стыдно за прошлое, не хотелось лишний раз напоминать.

Слеза одиноко скатилась по щеке, оставляя мокрый след. Я смотрела на снег в отсвете фонаря перед собой, поэтому Клаус не заметил и тихо продолжил:

– Никогда не поздно исправиться. Прости, Метель. Если сможешь. Мы столько натворили… Я бы не простил. Слишком упрямый, – он хмыкнул. – Ты всегда отличалась от нас. Потому что ты лучше нас. Всегда была лучше.

Слезы неслышно струились по щекам одна за одной, падая на ладони. Клаус не замечал или делал вид, не знаю, но я ни одному мускулу не позволила дрогнуть, а звуку – вырваться из горла.

– Если бы тебя не было, мы с Даром давно бы стали врагами и вели непрекращающуюся войну, – продолжал он, невесело усмехаясь. – Угробили бы кучу народа… Но ты всякий раз служили тем самым толчком, что усаживал нас за стол переговоров. Ты имеешь полное право злиться на нас. Мы идиоты. Дар в этом, конечно же, никогда не признается. Метель…

Руки развернули меня, заставляя теперь смотреть на Клауса. Большими пальцами он бережно вытер катившиеся слезы, и заглянул в красные глаза.

– Да, семья из нас вышла хреновая, мягко говоря. Тебе достались отвратительные братья, а нам – самая лучшая сестра, которой мы совершенно точно не заслужили. Не помню, когда говорил последний раз и говорил ли вообще, я люблю тебя и никогда не переставал любить. И Дар тебя любит. Наша малышка Метель…

Он прижал меня к себе. Уткнулась в его плечо и все же всхлипнула.

– Какие же вы…

– Согласен, – прошептал Клаус, поглаживая по спине.

После его слов внутри что-то щелкнуло. Словно шкатулка, замок которой постоянно и безнадежно заедал, открылась. На свободу вырвалось то, что скребло внутри, терзало, не давало спокойно вдохнуть и выдохнуть, а теперь наконец-то отпустило. Спустя столько лет… Будто по щелчку пальцев.

Не так просто перечеркнуть прошлое, но может и не стоит? Перелистнуть страницу и пусть живет оно там, далеко, за пределами досягаемости. А лучше вообще закрыть книгу и начать писать новый том. Следующий. Уже с новыми испытаниями, но с учетом старых.

Клаус оставил меня, – я попросила дать мне подумать наедине. Пищи для размышления хватит на неделю вперед. "Объедаться" не буду, но "надкусить" обязана.

Водоворот засасывал все глубже, темнота ночи чуть поблекла. Скоро свет дня заполонит округу, а я по-прежнему сижу на лавочке. Хорошо, замерзнуть не могу, иначе отморозила бы давно все, что можно.

– Кукусики, мадмуазель, – между елей на аллею протиснулся Робин. – Чего одна? Где все?

Он сел рядом.

Скамейка переговоров, честно слово.

– Меня недостаточно? – устало ответила, продолжая смотреть на небо.

– Да не, нормас! Как насчет олене-терапии, а? Она тебе не помешает.

– О, нет. Спасибо. Без нее обойдусь, – поднялась, чтобы уйти от великодушного предложения, но Робин, чтоб его, сдаваться не привык.

– Не знаешь, от чего отказываешься! Мадам, твое настроение в надежных копытах. Айда за мной!

Он, пританцовывая и виляя хвостом, заправленным в широкие пляжные шорты, гордо топал к их хибаре. Зачем только Мороз сделал их прямоходящими? Бегали бы себе по лесу, свистнул – прилетели. Нет ведь, надо было создать это чудо природы.

Стукнув копытом в дверь, она отскочила в сторону. Изнутри доносился голос комментатора, характерная для хоккея музыка и следом смачное ругательство.

– Хэй, братва, – весело крикнул Робин и запрыгнул на кресло, заваленное упаковками из-под чипсов.

Олени разом посмотрели на меня, переглянулись между собой.

– Роб, задрал таскать всех подряд, – пробасил олень Клаус.

– Сначала американка, теперь мадам преклонного возраста, – подхватил олень Санта.

– У нас не приют для обездоленных, – многозначительно закончил Клаус, а я тоже слово сказать могу.

Даже два. И три, если понадобится.

– Санта, я твою бандану тебе на известное место натяну за "мадам преклонного возраста", – пообещала в конец обнаглевшему оленю.

Он копытом почесал ту самую красную тряпицу на голове и прицыкнув зубами изобразил угрожающий оскал.

Этих индивидов ничем не испугать. Из всей веселой компании только Робин и Мерлин самые адекватные. Первый – говорун, каких поискать, а Мерлин, наоборот, постоянно молчит. Он, вроде как, буддистом себя считает.

– Показана олене-терапия, – протянул Робин, уходя в темный коридор.

Клаус недовольно фыркнул.

– Решил здесь клуб анонимных психов сделать? Заканчивай. Мадам, бесплатно не работаем.

Забыл, безрогий, где рога зимуют. Я не Варя и не американка. Таких… навешаю!

– Ты забыл, с кем разговариваешь?

Наглая морда безразлично обернулась.

– Мне до звезды, мадам, – выдал невозмутимо. – У меня один шеф. Его родственные связи натяни на то же созвездие.

Я сразу была против очеловечивания этих… олений. Но нет – Клаус и Дар решили, что олени станут их символом. Вернее, один придумал, другой повторил, в итоге теперь действительно волшебные олени – их "изюминка". Сморщенная и противная.

– Родственные связи, – хмыкнула, скидывая с кресла коробки из-под пиццы, несколько пустых бутылок и упаковки из-под чипсов.

Клаус и Санта наблюдали с полуприкрытыми глазами, взглядом выражая недовольство.

Не волнуйтесь, тоже не горю желанием находиться в этом клоповнике.

– Родня сама натянула меня на то же созвездие.