Шрифт:
Интервал:
Закладка:
День болтовни и откровений, с какой стороны ни посмотри.
– У меня все готово! – Робин вернулся с ящиком позвякивающих бутылок. – Олене-терапия, мадам, убойная штука.
Да уж в убийственности сомнений нет.
До сих пор удивляюсь, как за века такой разгульной запойной жизни у них копыта не отвалились?
Дар на славу постарался. На кой черт надо было их делать бессмертными?
Олени похватали пиво, откупоривая копытом. Крышки с глухим звуком приземлились в разных сторонах.
Этот свинарник ничем не испортишь.
– Раз ты все равно отсюда не свалишь, вываливай свое дерьмо, – Клаус смотрел в экран телевизора.
– Слушать не обещаем, – добавил Санта и влил в себя половину бутылки.
Дожила, называется.
Ай, плевать.
– Я никому не нужна, – протянула спокойно, открывая пачку чипсов.
На меня разом покосились все оленьи глаза.
– И че? – пробасил Санта.
– Переводя вопрос на общепринятый: в чем суть конфликта? – Мерлин сидел с отрешенным спокойствием.
– Я все порчу. Где бы я ни появилась, все летит к чертям. От меня одни неприятности, – умиротворение, с которым я говорила, даже меня слегка напугало.
Видимо, наконец, смирилась с действительностью. И уже даже не больно.
Просто… принятие.
– И че? – теперь Клаус.
– Я никому не нужна, че, – ответила резко, копируя его манеры.
– Э, мадам, – Робин сел на спинку дивана, – я не психо-в-бошку-залезатель, но ты, стопро, ошибаешься.
Фыркнула, методично жуя чипсы.
Со вкусом сметаны и зелени. Как я люблю.
– Слушай, два раза повторять не буду, – начал Клаус, – ты сама придумала – сама поверила. Себе мозг грузишь и другим.
– Тебя переубеждать никому не упало, – подхватил Санта. – Ты либо крутишь шестеренки и догоняешь, либо одна… кукуй.
– Куевые из вас терапевты, – вынесла вердикт, отправляя в рот очередной ломтик.
– Мы тебя не звали, сама заперлась, – Клаус повернулся к телеэкрану.
– Переводя на общепринятый, мадам, проблемы у тебя в голове, в которые ты сама веришь и пытаешься заставить поверить других, – подвел итог Мерлин.
Отбросила пустую упаковку, рывком поднялась на ноги.
– Мерлин, Робин – спасибо, – отряхнула руки от крошек и вышла из этого дурдома.
Есть в их словах истина. Возможно, я и действительно в чем-то сама создала для себя создала проблемы, но это лишь подтверждает правдивость моего решения отдалиться от всех.
Всю жизнь было наоборот – братья отдалялись от меня, отодвигая на задворки. Теперь пора мне оставить их за спиной. Чтобы не терзать своими обидами, которые я не в состоянии перечеркнуть, чтобы избавить от своих нервных всплесков…
Да надо мной издеваются!
Боги или кто там, но кто-то совершенно точно устраивает мне "веселый" денек.
Дар стоял на аллее, сложив руки на груди.
Неужели не все сказал, вспомнил и решил договорить? Подумал, что я просто обязана послушать о себе что-нибудь еще.
Какую-то важную деталь… Например о том, как я снова облажалась, не послушалась его, поступила по-своему и вот он – заведомо известный результат.
Остановилась метрах в десяти от брата в тени разлапистой ели.
Он увидит, но хочется дать себе возможность оставить хоть часть эмоций незаметными.
– Переживаешь, что я хожу по территории академии? – на удивление, злости в голосе не оказалось, как и сарказма.
Спокойствие, как в поле зимой.
– Я уже ухожу, – сказала и выдохнула, будто тяжелый груз свалился с плеч.
Наверно давно пора было это сделать – оставить прошлое в прошлом. Как ни крути, наши дороги разошлись очень, очень давно. Настолько, что никто уже не вспомнит, когда это случилось.
– Провожать не надо, – хмыкнула с тем же абсолютным спокойствием и развернулась, чтобы, наконец, сделать это.
Просто уйти.
Пережить в мыслях все еще раз десять, утвердиться, что поступила верно и всем – в первую очередь мне – так лучше.
Именно так, а не иначе.
Пусть Клаус и произнес слова, которые я мечтала услышать. Всю жизнь мечтала. Но они ничего не меняют.
Мы остались теми же. Тот же Клаус, тот же Дар и та же Метель.
Лучше, когда мы не пересекаемся.
Я хочу оставить в памяти только хорошее, а остальное – забыть. Жаль хорошего было не так уж и много.
– У меня завтра свадьба, – мягкий голос брата разнесся по пустой аллее.
Остановилась, но оборачиваться не стала.
Он не говорил. Боялся?
Впрочем, неважно. Теперь неважно.
– Поздравляю, – постаралась придать голосу искренности и скрыть накатившую грусть.
Клаус наверняка узнал об этом событии первым. Вот почему он здесь, в Снежной Академии.
"Больше не имеет значения", – продолжила повторять себе.
– Неужели не останешься? – Дар не уговаривал, он, похоже, недоумевал.
Удивлен, что я могу уйти? Могу обойтись без его приглашения, праздника и внимания?
Удивлен, что я не прыгаю от счастья, потому что обо мне не забыли?
Покачала головой не столько в ответ на его вопрос, сколько от осознания, насколько саму себя загнала в угол. Бесконечным ожиданием, что про меня вспомнят, что придут, позовут, пригласят.
Смешок сорвался с губ от осознание собственной ничтожности.
Младшая сестра, вечно ждущая любви и внимания братьев.
– Снежа, – раздалось слишком близко.
Крепкая ладонь сжала плечо.
– Я не отпущу тебя в таком состоянии.
Смех наступил новой волной.
Забота. Вот как она выглядит… Да только не нужна она мне.
Больше нет.
– А я не спрашиваю тебя, Дар, – ответила сквозь проступившие от смеха слезы.
Меня развернули за плечи, впиваясь взглядом ярких глаз. Точь-в-точь как у меня.
– Это не приказ, Снежа. Я беспокоюсь за тебя, – он говорил тихо и мягко, будто разговаривает с ребенком, – и хочу, чтобы ты осталась.
– Ты хочешь. Именно ты хочешь.
– Да, я хочу, чтобы завтра ты была рядом, потому что мне это важно.
Смотрела на него, не испытывая никаких эмоций. Дар же, притянув к себе, бережно обнял, будто всегда так делал.
– К слову, Пантина я вернул и первым его вопросом было: "Где Метель?", – произнес мне в макушку. – Не расскажешь, что у вас произошло?