Эта дикая расправа была скорее в германском, чем в христианском вкусе, но, по мнению Оттона, подобные наказания имели смысл: Кресценция наказали как предателя, Филагато – как еретика. Отрицать право императора руководить церковными делами значило бунтовать против самих основ его правления, великой миссии – стать единственным христианским монархом Запада.

Вскоре у императора появился новый союзник. Григорий V недолго прожил после возвращения в Рим; он умер внезапно и таинственно, и причину смерти установить так и не удалось. Оттон уже покинул город, но когда услышал о смерти Григория, поспешно вернулся, чтобы назначить нового папу. Он избрал своего старого наставника Герберта, в ту пору архиепископа Равеннского, который еще раньше дал понять, что разделяет замыслы императора и готов сотрудничать с ним.

Сделавшись папой, Герберт принял имя Сильвестра II. Выбор имени не случаен: первый Сильвестр был епископом в Риме во времена Константина Великого. И хотя тот Сильвестр за двадцать один год своего епископства не совершил ничего значительного (он даже не присутствовал на Никейском соборе, прислав вместо себя двух священников), его имя постепенно обросло легендами о великих свершениях. В «Деяниях святого Сильвестра», написанных намного позже его смерти, утверждалось, будто он лично обратил Константина в христианство, крестил его и получил «приношение», так называемый «Константинов дар» (который в свою очередь является мифическим), из собственных рук императора.5

Иными словами, Сильвестр I сформировал верования императора, помог ему создать Папскую область и вместе с ним внедрял христианство по всей Римской империи. Тот факт, что он, по всей вероятности, ничего этого не делал, был несущественным. Новый папа в качестве Сильвестра II намеревался столь же усердно сотрудничать с юным императором, дабы создать священную державу для самих себя.

Вдвоем они принялись превращать простую Римскую империю в Священную. Их метод заключался в том, чтобы связать единую цепь из политических и теологических целей; эту стратегию они прежде всего применили к мадьярам.

Священная Римская Империя

Битва при Лехфельде отгремела полвека назад. Под руководством своего князя Гезы мадьяры, осевшие на землях древней Паннонии, успели пройти три четверти долгого пути от воинственного кочевого народа до нации; возникло княжество Венгрия. Геза способствовал ускорению этого процесса, согласившись креститься. Уверовал он в истину, которой поклялся быть верным, или нет, но его переход в христианство, пусть даже лицемерный, позволил Венгрии обрести систему церковных приходов, архиепископа и тем самым занять прочное место среди народов Запада.

Теперь настал черед править Венгрией сыну Гезы, Стефану, который, как и отец, звался не королем Венгрии, а великим князем мадьяр. Оттон и Сильвестр задумали присоединить его владения к Священной Римской империи, сделав его христианским королем и полезным союзником на востоке. Соответственно, Сильвестр направил ему папское послание, которое начиналось так:

Таким образом, Стефан получил титул короля из рук папы, а не императора. Обычно признание прав новоиспеченного правителя было привилегией императора – но это послание позволило Оттону и Сильвестру наглядно утвердить свою власть над венграми, не прибегая к мирской угрозе применения силы. «Твои наследники и преемники, – говорится в заключении письма, – должны будут соответственно проявлять послушание и уважение к нам, и признавать себя подданными Римской церкви».6

Стефан воспринял это предложение не совсем так, как ожидалось. Для него оно звучало как признание его независимым христианским королем. Он принял послание и украшенный самоцветами крест, прилагавшийся к нему, но игнорировал подразумевавшийся вывод, что он будет подданным не только папы, но и его покровителя, императора Оттона.

То, что новообращенные народы игнорировали власть папы, было лишь одной из трудностей, с которыми столкнулись двое строителей империи. Сильвестр был римлянином ничуть не более, чем непопулярный Григорий; он был франком, и таким образом, пока император пребывал в городе, римляне оказались под владычеством, притом активным, двух правителей германского происхождения. В 1001 году население опять восстало.

Оттон решил, по совету своих придворных, оставить город; при нем была только часть его войска, и он опасался, что отдельные очаги беспорядков превратятся в обширный мятеж. Они с Сильвестром отправились на север, в Равенну, где Оттон III намеревался собрать войска и затем возвратиться в Рим, чтобы подавить недовольство горожан. Но пока он поджидал отряды, идущие из Германии, его начали мучить приступы лихорадки. Постепенно болезнь нарастала. Он заразился, перешептывались его спутники, «итальянской погибелью» – некой эпидемической болезнью, которую его биограф Титмар описал как «внутренние нарывы, постепенно лопающиеся». В январе 1002 года Оттон III умер. Его воины доставили тело в Аахен и похоронили рядом с Карлом Великим. Оттон не был женат и не оставил наследников; ему было всего двадцать два года от роду, он едва вступил во взрослую жизнь.7

Покорить империю Оттона удалось Генриху Баварскому, сыну старого Генриха Строптивого. Германская знать почти сразу же избрала его королем; он стал Генрихом II. Итальянские города поначалу отказались признать его власть, но после двух лет сражений Генрих II подавил сопротивление итальянцев и короновался в Павии как король Италии. Десять лет спустя, когда Генрих II показал себя как способный правитель обоих своих владений, папа Бенедикт VIII короновал его как императора Священной Римской империи.[187]

Если на печати Оттона было написано «Renovatio imperii Romanorum», то девизом Генриха II стали слова «Renovatio regni Francorum» — «Восстановление королевства Франков». При Генрихе вуаль, прикрывающая германский характер Священной Римской империи, стала совершенно прозрачной. Вместо королевства былых времен возникла германская империя, с центром не в священном городе Риме, а на собственных землях Генриха.8

Подобно своим предшественникам, Генрих II использовал светскую инвеституру (право короля, как мирянина, назначать людей на церковные должности), чтобы его собственный германский круг оставался средоточием власти в империи. Подобно Оттону, он раздавал должности и вручал церкви и монастыри людям, которые были ему верны. Подобно Оттону, он обращался с церковью как с верным младшим соратником, а не как с независимым институтом. В частности, чтобы держать церковников в узде, он твердо настаивал на безбрачии клириков. Священники, которые женились и заводили детей, были склонны передавать земли и должности наследникам, создавая тем самым семьи, которые становились все менее зависимыми от императора. А вот если священник умирал бездетным, его должность возвращалась к тому, кто ее когда-то даровал.