хочешь спать с бабой возраста твоей мамы? Хуан никогда не слышал от нее такого просторечия. Старушенция? Ему, откровенно говоря, никогда не приходило в голову считать ее старой. Это потому, что я фитнесом день и ночь занимаюсь, сказала она. Потому что ухаживаю за кожей. Потому что остаюсь худой и покупаю самые дорогие кремы от морщин. Кремы от морщин? Зелья, смягчающие кожу кремы, все эти женские штучки, сказала она таким равнодушным голосом, что он испугался. Ты мне нравишься такая, какая есть, сказал он. Вот только голос предательски дрогнул. А когда он открывал глаза и смотрел на реальный мир и пытался смирить собственные страхи, все, тем не менее, приходило в норму.

Значит, Педро Ренхифо — наркоторговец? — спросил Лало Кура. Угу, отозвался Эпифанио. Если бы мне это сказали, я б не поверил, сказал Лало Кура. Это потому, что ты еще наивен. Старая и толстая индианка принесла им каждому по блюду посоле. Было пять часов утра. Лало Кура проработал всю ночь — вместе с напарником патрулировал улицы на предмет нарушений правил дорожного движения. Когда задержались на перекрестке, кто-то постучал им в окно. Они даже не заметили, как к ним кто-то подошел. Это был Эпифанио, встрепанный от бессонницы и вроде как пьяный, но не пьяный. Я забираю пацана, сообщил он второму патрульному. Тот пожал плечами и остался один на перекрестке под ветвями дубов с выбеленными стволами. Эпифанио был без машины. Ночь выдалась свежей, а ветер из пустыни отогнал все тучи — смотри не хочу на звезды… Они молча дошли до центра города, и тут Эпифанио спросил, не голоден ли Лало. Тот сказал, что да, есть хочется. Тогда пойдем поедим, сказал Эпифанио. Когда старая толстая индианка принесла им посоле, он застыл над глиняной миской, словно бы увидел там чужое отражение. Знаешь, откуда происходит посоле, Лалито? Понятия не имею. Это блюдо — не северное, оно из центральных штатов. Типичное блюдо для столицы. Его придумали ацтеки. Ацтеки? А оно вкусное, сказал Лало Кура. Ты вот в своей Вильявисьосе ел посоле? — спросил Эпифанио. Лало Кура задумался, да так глубоко, словно Вильявисьоса осталась где-то далеко-далеко, а потом сказал — нет, по правде говоря, нет, хотя сейчас мне кажется странным — как это я его не пробовал перед тем, как переехал в Санта-Тереса. А может, и пробовал, просто забыл. Так вот это посоле — оно не такое, как у ацтеков, сказал Эпифанио. Тут не хватает одного ингредиента. Какого? — поинтересовался Лало Кура. Человеческого мяса, отозвался Эпифанио. Да ладно, мозг мне не разрушай, покачал головой Лало Кура. Ну так вот, да, ацтеки варили посоле с кусочками человеческого мяса, уперся Эпифанио. Я в это не верю, сказал Лало Кура. Ну и хрен с ним, возможно, это я что-то не так понял, а может, мужик, который мне это рассказал, что-то не так понял, но знал он до херища всего, сказал Эпифанио. Потом они заговорили про Педро Ренхифо, и Лало Кура спросил, как так вышло, что он даже не заподозрил в доне Педро наркоторговца. Это потому, что ты еще салага, сказал Эпифанио. И потом добавил: с чего, ты думаешь, у него столько телохранителей? Это потому, что он богатый, ответил Лало Кура. Эпифанио рассмеялся: ладно, пойдем, а то ты спишь на ходу.

В октябре в Санта-Тереса не нашли ни одного женского трупа — ни в городе, ни в пустыне; и так работы, направленные на ликвидацию незаконной свалки Эль-Чиле, окончательно заглохли. Журналист из «Трибуны Санта-Тереса», который писал о переносе и уничтожении свалки, сказал, что никогда в жизни не видел такого хаоса. Его спросили: хаос — дело рук муниципальных рабочих, занятых в бесполезном деле? Нет, ответил тот, хаос продуцирует безжизненная помойка. В октябре для усиления отряда судейских, которые уже работали в городе, из Эрмосильо прислали пять судебных полицейских. Один приехал из Каборки, другой — из Сьюдад-Обрегона и остальные трое из Эрмосильо. На вид — крутые парни. В программе «Час с Рейнальдо» снова появилась Флорита Альмада и сказала: она советовалась со своими друзьями (иногда она звала их друзьями, а иногда — покровителями), и те сказали, что убийства продолжатся. Также они сказали, что ей нужно быть осторожнее, — есть люди, которым она очень не нравится. Но я не беспокоюсь, заметила она, с чего бы, я ведь уже старенькая. Потом попыталась поговорить — прямо перед камерами — с духом одной из жертв, но у нее не получилось, и она упала в обморок. Рейнальдо решил, что она притворяется, и попытался сразу же привести ее в чувство, поглаживая щеки и дав несколько глотков воды, но обморок был вовсе не притворным (это была настоящая потеря сознания), и Флорита попала в больницу.

Очень высокий блондин. Хозяин или, возможно, доверенный служащий в магазине компьютеров. В центре. Эпифанио быстро разыскал его. Чувака звали Клаус Хаас. Росту в нем было метр девяносто и волосы у него оказались канареечно-желтые, словно бы он красил их каждую неделю. Когда Эпифанио в первый раз пришел в магазин, Клаус Хаас сидел за столом и разговаривал с клиентом. К нему подошел невысокий и очень смуглый подросток и спросил, чем может быть полезен. Эпифанио показал на Клауса Хааса и спросил, кто он. Начальник, ответил подросток. Я хочу поговорить с ним. Сейчас он занят, если вы скажете, что ищете, я, наверное, для вас найду эту штуку. Нет, сказал Эпифанио. Сел, закурил и приготовился ждать. Вошли еще два клиента. Потом забрел чувак в синем рабочем халате и оставил в углу несколько картонных коробок. Хаас поприветствовал его из-за стола, помахав рукой. Руки у него длинные и сильные, подумал Эпифанио. Подросток подошел и подал ему пепельницу. В глубине магазина сидела девушка и что-то печатала. Когда клиенты ушли, появилась женщина — по виду секретарша — и начала рассматривать ноутбуки. Разглядывая компьютеры, она записывала цены и условия рассрочки. На ней была юбка и туфли на высоком каблуке, и Эпифанио подумал: точно с шефом трахается. Затем подошли еще два клиента, и подросток отошел от женщины и занялся ими. Хаас, ни на что не обращая внимания, продолжил говорить с мужчиной, которого Эпифанио видел только со спины. Брови у Хааса были практически белые, и всякий раз, когда он смеялся или улыбался тому, что сказал клиент, его зубы сияли как у киноактера. Эпифанио докурил сигарету и закурил другую. Женщина развернулась к улице, словно бы ее там кто-то ждал. Лицо казалось знакомым — уже не арестовывал он ее когда-нибудь давно? Насколько давно? — подумал он. Да тыщу лет назад. Но женщине на вид было не