не имел отношения к произошедшему, тогда… тогда головоломка становилась только запутанней и оттого — интересней.

— А посохом зачем стучите?

— Что? — не сразу понял Арди.

— Посохами вашими, — Милар, ненадолго останавливаясь на пролете, сделал характерное движение. — зачем о пол стучите? Это, каждый раз, слышно очень. Так что если нам с тобой надо будет где-то что-то скрытно сделать, хочу заранее понимать можно ли обойтись без этой…

Милар, так и не подобрав нужного слова, просто пожал плечами.

— Нельзя, — ответил Арди. — Посох замыкает Лей из Звезды в Лей-потоках. Без такого замыкания энергия мага попросту рассеется в пространстве.

— Подойдет любая поверхность?

— Только та, что имеет прямое или косвенное соприкосновение с землей, — уточнил Арди.

— Ну ладно, — Милар, на следующем пролете, потушил сигарету и выкинул окурок между перил. — А эти мерцающие линии, которые вы создаете? Их можно как-то спрятать? А то будто гирлянда на Новый Год.

— Печати?

— Ага.

— Нельзя, — покачал головой Ардан. — Печать, по сути, прямое проявление Лей-энергии, которое маг встраивает в пространство. Мы не можем сделать их невидимыми.

— Почему?

— Если честно — не знаю, — признался юноша. — Но для сравнения представь себе свет фонаря. Когда тот работает — он светится. А когда выключен, то… не светится. И ты не можешь заставить его работать и не светится.

— Лампочку могу разбить.

— Но тогда он не будет давать свет, а значит, де-факто, и работать — тоже.

Милар остановился, задумался на пару секунд, а затем как-то неопределенно хмыкнул.

— То есть, в случае чего, ты будешь греметь своей деревяшкой и сиять, как витрина ресторана?

— Кажется, Милар, ты говорил, что просил себе в группу мага, — чуть огрызнулся Арди и тут же мысленно отвесил себе оплеуху.

Нервы совсем никуда не годятся. Кажется, он слишком себя загнал. Учеба, приключения, затем смертельно опасные приключения, потом снова учеба и… вновь нечто, что пахло мертвечиной. Да еще и в компании Плаща.

— Справедливо, — согласился Милар.

Они поднялись на пятый этаж и, пройдя за хлипкую, деревянную створку, отгораживающую лестницу, оказались в небольшом холле. Здесь, как и на первом этаже, на паркете лежал ковер. Только куда менее грязный и затертый. Что логично — меньше, ведь, людей проходило.

И, опять же, всего две двери. Довольно, на вид, прочные и не так уж, чтобы очень старые. На одной из них слегка проблескивали стальные цифры, складывающиеся в число «30», а на другой, соответственно, «29».

Милар подошел к двадцать девятой и, вместо того, чтобы постучать, чуть ли не уткнулся лицом в замочную скважину и шумно вдохнул воздух носом. Закашлявшись и захрипев от рвотного позыва, капитан сплюнул на пол вязкой слюной. Высморкавшись в платок, он достал из кармана жестяную, плоскую баночку и помазал себе под нос что-то белое, источающее невероятно сильный, освежающий аромат мяты.

— На, — он протянул баночку Ардану. — а то тебя с твоим нюхом полукровки придется от интоксикации откачивать.

Ардан зашевелил ноздрями и чуть было не расстался с завтраком. Сладкий, гнилостный аромат вперемешку с едким, жгучим амбре чеснока, буквально выворачивал наизнанку.

Арди вспомнил, где он в последний раз чувствовал нечто подобное. Однажды, еще в Эвергейле, один из ковбоев три дня не появлялся на ферме и Полских отправил Арди проведать работника у того дома. По итогу оказалось, что ковбой напился и, неудачно упав, свернул себе шею. Жил он один, так что никто не знал о несчастном случае.

И пахло в доме у мертвеца так же, как и здесь.

Ардан, не споря, подцепил пальцами белую мазь и шлепнул ту, как и Милар, у себя над верхней губой. Аромат свежей мяты немного отрезвил его сознание, отогнав в сторону трупное амбре.

— Так-с, какой там медальон-то нужен… проклятье… новомодные штучки эти, конечно, — причитал капитан, попутно доставая из кармана пальто целую связку из шести круглых амулетов (каждый из них немного отличался от того, что Плащ выдал Ардану). — Ага! Нашелся.

Милар нажал на один из них, после чего убрал обратно.

— Раньше проще как-то было, — теперь капитан из внутреннего кармана все того же пальто вытащил кожаный сверток. С таким, обычно, ходили столяры. Только у Плаща вместо инструментов для работ по дереву в свертке, в застегнутых отделениях и креплениях, обнаружились изогнутые спицы, миниатюрные колбочки, увеличительное стекло, кисточки, как для пены для бритья, и что-то еще. — Ездил с посыльным и, в случае чего, отправлял его до конторы. А теперь, вот, медальоны связи. Еще поди запомни какой из них, какой отдел вызывает.

Так, причитая себе под нос, Милар вооружился странными инструментами и опустился к замку. Кисточкой он нанес серую пудру на рукоять и внимательно вгляделся в увеличительное стекло.

— Отпечатков, разумеется, нет, — вздохнул Плащ.

— Отпечатков?

— На пальцы свои глянь, — не оборачиваясь, ответил Милар. — У каждого человека уникальный узор на подушечках пальцев. По нему можно определить кто есть кто.

Арди пригляделся и действительно обнаружил едва заметные, волнистые линии, на которые прежде не обращал внимания.

— Пальцы оставляют на поверхностях следы из-за телесных выделений, — Милар уже достал спицы и принялся возиться у замка. — Ты книги и газеты не читаешь, что ли? Там об этом новом слове в криминалистике последние, не знаю, лет двадцать судачат.

Ардан только пожал плечами. Его криминальный мир никогда не интересовал.

— Следов взлома на замке тоже нет… — ворчал Милар. — Значит имела представление кого пускала… или они ключ раздобыли.

— Она? Ты знаешь, кто там?

— Предполагаю, — Милар резко дернул одной из спиц и замок, с щелчком, открылся. — А сейчас мы с тобой убедимся глухарь на нас повиснет или есть надежда на подвижки в расследовании.

Капитан открыл дверь и первым вошел внутрь. Маленькая, тесная прихожая с одинокой вешалкой на стене, урной под зонтики и калошницей, буквально умоляющей о ремонте.

— Смотри не трогай ничего, — шикнул на него капитан. — и следи куда наступаешь. Улики мне не попорти.

— Улики?

— Вечные Ангелы, Ард! — взмолился капитан. — Ты там про всякие печати и энергии мне рассказываешь, а что такое отпечатки и улики — не знаешь?

Ардан только пожал плечами. Нельзя, ведь, знать все на свете.

Милар сделал этот странный, неясный человеческий жест — закатил