Вскоре после того сошел с исторической сцены неудачный сын знаменитого отца, Юраска Хмельницкий. Своей чрезмерной жестокостью он вызвал слезные жалобы, был возвращен из Немирова в Константинополь и там умер или, как полагают, казнен.

Правобережную Украйну султан отдал во владение соседнему молдавскому господарю Иоанну Дуке; а последний назначил туда гетманом какого-то Драгинича с приказом возобновлять разоренные города и заводить новые поселения из валахов и малороссиян. Универсалы его, обещавшие всякие льготы обратным переселенцам, производили волнение на левой стороне и даже некоторых переманили, что побудило Самойловича и московское правительство принимать меры против обратного движения помянутых выше выходцев правого берега. Решено было отвести им новые земли на границе Слободской Украйны со степью, а для защиты их провести новую черту, то есть вал с крепостями и засеками, вдоль реки Коломака, впадающей в Ворсклу.

Любопытно, что первая война Московского государства с мусульманской Турецкой империей нашла отголосок на его восточных окраинах. Узнав о падении Чигирина, башкиры и соседние с ними татары заволновались по обе стороны Уральского хребта. «Турки и крымцы нам родня и одной с нами веры», – говорили они и стали готовиться к войне с русскими. Они ходили под Кунгур, взяли его острог и разорили окрестные селения (1679 г.). С башкирами готовы были соединиться калмыки. Почти в начале Федорова царствования (январь 1677 г.) главный калмыцкий тайша Аюкай Мончаков с разными другими тайшами, а также кочевавшие вместе с ними ногайские мурзы вновь присягнули на подданство московскому царю под Астраханью в присутствии местного воеводы князя Щербатова; причем тайши, по обычаю, целовали своих божков или бурханов, книгу Бичик и четки, а на голову клали саблю и приставляли ее к горлу. Однако калмыки нисколько не думали покидать своих грабительских привычек. Шайки их, между прочим, нападали на станицы донских казаков, угоняли у них скот, брали в плен их жен и детей. В отместку им казаки собирались партиями и ходили громить калмыцкие улусы. Эта мелкая война очень обеспокоила московское правительство: оно посылало казакам указы не трогать калмыков, которые присягнули на подданство и служат тому же великому государю; посылали и к калмыцким тайшам звать их на службу против крымских татар (1678 г.). Но тайши, с Аюкаем во главе, отказались от похода, ссылаясь на обиды от донских казаков. Тогда правительство обратилось к известному черкесскому князю Каспулату Муцаловичу и поручило ему помирить калмыков с казаками. Но, по-видимому, и эта попытка не увенчалась успехом; Аюкай, наоборот, начал мириться со своими старыми степными соперниками, то есть с крымцами и башкирами. Соединенные толпы калмыков и татар нападали на украинные поволжские города; явились под Пензой и сожгли внешний город и посад. Заключенный вскоре Бахчисарайский договор очевидно умиротворяющим образом повлиял на наши ближние юго-восточные украйны.

Около того же времени произошло движение на Яике. Толпа воровских казаков, с атаманом Васькой Касимовым, завладела Гурьевом-городком, взяла там пушки, порох, свинец, денежную казну и засела в устье Яика на острове (1677 г.). Московское правительство опасалось, как бы не повторился разинский мятеж, и приняло энергичные меры. Против воров послан был из Астрахани сильный отряд на стругах. Те начали уходить морем; но были настигнуты и разбиты. Остаток их спасся на юг и стал грабить туркменские и персидские берега; но там был истреблен.

В Западной Сибири к движению башкир, калмыков и татар присоединились и киргизы, которые нападали в особенности на уезды Томский и Красноярский и разорили много деревень. Даже самоеды воспротивились сборщикам ясака и приступали к Мангазейскому острогу, но были отбиты. В Восточной Сибири пытались заводить бунты якуты и тунгусы. Главный повод к тому давали сами русские воеводы и служилые люди своими притеснениями и вымогательствами, особенно при сборе ясака в царскую казну. Последние часто действовали вопреки постоянным из Москвы наказам, по которым следовало привлекать инородцев в государево подданство более всего ласкою, а не суровостью. Но все эти местные движения обыкновенно усмирялись, благодаря моральному и физическому превосходству русских ратных людей, а главное, благодаря разрозненности племен и родов и даже их взаимной вражде между собою; так что русские нередко находили помощь против мятежных инородцев со стороны их же соплеменников.

Меж тем как ясачные сибирские инородцы заводили мятежи и пытались освободиться от московского владычества, более далекие их соседи, некоторые монгольские владетели, присылали в Москву с предложением подданства и выражениями преданности. Так, от монгольского хана Лоджана и его родичей в 1680 году приходило посольство, чтобы подтвердить «верное подданство и обещание служить и всякого добра хотеть и против неприятелей его царского величества поиск чинить» подобно тому, как «служил верою и правдою» его отец Алтын-хан деду и отцу Федора Алексеевича. Но, конечно, за этими пышными фразами скрывалось простое желание получать от царя жалованье, и подобные посольства отпускатись обыкновенно с богатыми подарками46.

Что касается мер ради внутреннего порядка и государственного устроения, то кратковременное царствование Федора Алексеевича отличалось обилием таких мер и как бы усиленной правительственной деятельностью. Замечательны, между прочим, указы о точном распределении времени и дел для самих правительственных занятий, о поддержании наибольшего благочиния и уважения к особе и жилищу государя и вместе о смягчении прежнего, слишком рабского, к нему отношения. Таковы: во-первых, расписание, в какие ближайшие дни и числа и из каких приказов вносить дела на рассмотрение Боярской думы (1676 г.). Например: в пятницу 4 августа из приказов Разрядного, Посольского, Малороссийского, Новогородской чети; в понедельник, 7-го числа, из приказов Большой казны, Иноземского, Рейтарского, Большого прихода, Ямского и так далее. Затем следовало определение времени, в которое бояре, окольничие и дьяки, ведающие приказы, должны приезжать и выходить из них (1679 г.). А именно: приезжают они поутру за час до начала дня, а выезжают в шестом часу дня; вечером приезд в первом часу ночи, отъезд в седьмом. В следующем году постановлено, чтобы начальные люди, дьяки и подьячие сидели в приказах днем пять часов и вечером тоже пять часов. Далее Федор запретил своим придворным чинам, именно стольникам, стряпчим, московским дворянам и жильцам, писать в челобитных к царю, «чтобы он великий государь пожаловал умилосердился яко Бог»; вместе с тем указал сим чинам, чтобы в случае какой заразной болезни у них в доме (горячка, оспа и т. п.) они заявляли о том в разряде, а сами не являлись во дворец на Постельное крыльцо и государя в походах не сопровождали впредь до указа (1680 г.). Тем же придворным чинам было