на отдаленные окраины государства, каковы в особенности донское казачество, Северное Поморье и Сибирь. На Дон уходили некоторые попы и чернецы, устраивали там, в глухих местах, приюты или пустыни, где служили по старым книгам и перед старыми иконами и смущали окрестных жителей хулою на новые иконы и новоисправленные книги. В Поморском краю было сильно влияние Соловецкого монастыря; после его погрома уцелевшие иноки рассеялись по всему краю и, как потерпевшие за правую веру, находили особое сочувствие среди населения. Сибирь, или собственно Тобольская область, манила расколоучителей своими удобствами скрываться от правительственного надзора в глухих, пустынных местах. Они строили там часовни, около них кельи; совершали церковные службы, за которыми не поминали царя, патриарха и своего местного митрополита; троеперстие проклинали, а четырехконечный крест на просфорах называли латинским крыжем, антихристовой печатью. Их проповеди и рассказы о чудных видениях привлекали многих людей в эти пустыни, где они и постригались. Тобольский воевода боярин Петр Васильевич Шереметев начал посылать ратных людей, чтобы захватывать расколоучителей с их последователями и предавать их гражданскому суду со всеми его суровостями. Но такие грубые меры возбуждали фанатизм среди раскольников и желание пострадать за правую веру: они сжигались еще до прихода ратных людей или запирались в каком-либо дворе, натаскивали туда пеньки, смолы, бересты и угрозою поджечь все это удерживали сыщиков от насилия. Случалось, что из такого добровольного заключения раскольники посылали на царское имя челобитные, в которых жаловались на притеснения от приказных и служилых людей; уверяли, что их напрасно называют еретиками и раскольниками, что они держатся старого благочестия, утвержденного апостолами, семью вселенскими и девятью поместными соборами. Ссылались при сем на подходящие изречения Святого Писания и Отцов Церкви, например: «аще и ангел с небеси благовестит вам иначе, анафема да будет» или «аще кто пребудет в правде, утвержденной вселенскими соборами, спасен будет, а кто отступит, погибнет вовеки» и тому подобное.

В 1681 году состоялся в Москве в Крестовой патриаршей палате духовный собор, которому от имени царя предложено было несколько вопросов, относившихся к разным предметам церковного благоустройства, в том числе и к расколу. Тут прежде всего царь предлагал, во-первых, увеличить число епископов с подчинением их митрополитам; а во-вторых, спрашивал, какие меры принять против «неразумных» людей, которые, оставив Святую Церковь, износят на нее страшные хулы и устраивают свои особые мольбища. Собор бил челом, чтобы великий государь был милостив к архиерейскому чину и не умалял бы его достоинства подчинением митрополитам; но вполне соглашался, что надобно умножить архиерейские кафедры. При сем он указал на те города, в которых было желательно учредить новых епископов или архиепископов, и какие пригороды для них отделить от прежних епархий. Так, для Галича, Арзамаса, Уфы, Тамбова, Воронежа, Волхова, Курска он полагал назначить епископов, а для Севска, Холмогор, Енисейска, Устюга Великого – архиепископов, Вятскую епископию повысить в арихиепископию. Умножение архиерейских кафедр, кроме церковного благоустройства вообще, должно было служить одним из средств для борьбы с расколом, который пользовался обширными глухими пространствами, лишенными архиерейского надзора, каковы лесные области на северо-востоке, степные на юге и в особенности громадная, но малолюдная Сибирская епархия, населенная народцами, «не знающими Христа». Но главным оружием в этой борьбе, по мнению собора, являлись не духовный меч, а гражданский, не проповеди и убеждения, а судебные пытки и казни. Собор просил, чтобы тех развратников и отступников, которые не послушают церковного увещания и не раскаются, государь повелел отсылать «к градскому суду», а которые раскольники на архиерейские посылки за ними «учинятся сильны» (т. е. не послушны), за теми посылать служилых людей, о чем должно быть написано в самих наказах, которые давались воеводам и приказным. Учреждение намеченных новых архиерейских кафедр было осуществлено только отчасти. Так, Иона, епископ Вятский и Великопермский, учинен архиепископом; поставлены архиепископы на Великий Устюг и Холмогоры, епископы в Тамбов и Воронеж (в последнем знаменитый и св. Митрофан). Что же касается градского суда для раскольников и посылки за ними военных команд, то эти меры вошли в полную силу. На том же соборе указано было от имени царского, что «на Москве всяких чинов люди пишут в тетрадях и на листах, и в столбцах выписки» как бы из Божественного писания и продают их у Спасских ворот и в иных местах; в тех письмах «является многая ложь, а простолюдины приемлют их за истину». Собор поэтому просил поставить особого человека от государя и особого от патриарха, чтобы они вместе надзирали за письмами, и у кого объявятся лживые, тех приводить в Патриарший приказ, а в случае непослушания на помощь сим надзирателям давать стрелецкие караулы. Также кто будет продавать богослужебные книги старой печати, у тех отбирать на Печатный двор, а им безвозмездно давать взамен исправленные книги. Но едва ли подобные меры могли справиться с раскольничьей проповедью, которая все более и более усиливалась. Встречались на все готовые ревнители; например, в том же 1681 году, в день Святого Богоявления, некий Герасим Шапочкин с Ивановской колокольни бросил «воровские письма на смущение народа».

Но между самими начальными расколоучителями недолго существовало согласие, и произошли неизбежные распри.

В далеком, глухом Пустозерске томились в земляной тюрьме протопоп Аввакум, поп Лазарь, дьякон Федор и соловецкий инок Епифаний. Несмотря на строгие предписания, они пользовались некоторой свободой, так что виделись друг с другом и со своими последователями, которые приезжали сюда со всех сторон. Благодаря подкупу, стрелецкая стража дозволяла узникам по ночам выходить окном из ямы и даже за ограду, чтобы беседовать с посетителями. Кроме личных бесед, сии расколоучители вели обширную переписку, получали письма, посылали ответы и сочиняли целые, так сказать, окружные послания к «верным». Эти ответы и послания распространялись в списках или тетрадках и с горячим интересом читались раскольничьим миром в разных его гнездах, а главным образом в Москве. Особенной плодовитостью на сем поприще отличились главный апостол раскола Аввакум, а за ним Федор.

Около пятнадцати лет продолжался этот пустозерский период в истории раскольничьей проповеди и литературы. Сначала узники хранили согласие или, точнее, послушание Аввакуму. Но скоро между ними возникли споры по поводу некоторых труднейших догматических или вероисповедных учений, а именно: о Святой Троице, о воплощении Бога Слова, о сошествии Святого Духа на апостолов, о сошествии Христа в ад, об ангелах, о душе и так далее. Повод к тому подал Аввакум, который в толкованиях на тексты священных книг слишком увлекался образностью своих представлений и выражений и впадал в ошибки. Более его сведущий в догмах и более точный в выражениях, Федор вздумал поправлять протопопа;