от стольников, занимавших начальничьи места в войске, от рейтарских и пехотных полковников, стряпчих, жильцов, городовых дворян и детей боярских. В царском наказе для комиссии прямо было указано на последние военные неудачи, происходившие от нашей отсталости в сравнении с неприятелями, и поручалось «переменить на лучшее то, что показалось в боях неприбыльно».

Объявив этот наказ выборным людям, князь Голицын с товарищи спросил, какому ратному строению, по их мнению, пристойнее быть для стольников, стряпчих, жильцов, то есть для тех чинов и статей, к которым принадлежали сами выборные. Последние ответили, что следует расписать их не в сотни, а в роты и вместо сотенных голов пусть будут ротмистры и поручики, и притом «без места», а кому в каком чине укажет быть великий государь. Царь соизволил на эту меру. Составлены были именные списки ротмистров и поручиков. Выборные били челом, что они-то со своими родственниками расписаны, а знатных родов, каковы Трубецкие, Одоевские, Куракины, Репнины, Шеины, Троекуровы, Лобановы-Ростовские, Ромодановские и прочие, в этих списках нет, а потому пожаловал бы великий государь велеть, чтобы и тех родов молодые люди были здесь записаны, дабы впредь от них «в попреке и в укоризне не быть»; да и не одним молодым, а всем боярам, окольничим, думным и ближним людям быть в приказах, в полках, в городах, у посольских и всяких дел без мест, а где кому великий государь укажет, и чтобы впредь разрядом и местами не считаться, а разрядные случаи оставить и местничество искоренить.

Так прямо и просто подошли к главному вопросу выборные люди дворянского сословия; возможно предполагать, что он подсказан был председателем комиссии и с соизволения самого царя. Князь Голицын доложил государю челобитные выборных. Для обсуждения его Федор Алексеевич назначил соединенное заседание Боярской думы с Освященным собором на 12 января 1682 года. Тут, когда князь Голицин прочел челобитные выборных людей, царь обратился к патриарху и архиереям с горячим словом, указал на свою священную обязанность «устроять и укреплять православных христиан к лучшему состоянию», на вред, приносимый местничеством в военном деле, на старание его деда и отца ослабить этот вред безместием в походах, на конотопское и чудновское поражения и так далее. В заключение спрашивал мнения иерархов относительно челобитной выборных. Патриарх Иоаким от имени церковных властей ответил полным ее одобрением и благословением царю на отмену местничества. Затем государь спросил мнения бояр, всех думных и ближних людей. Получился тот же ответ и с их стороны. Федор Алексеевич объявил тогда совершенное уничтожение местнических счетов на будущее время; а чтобы закрепить это решение, приказал князю Михаилу Юрьевичу Долгорукову и думному дьяку Семенову принести из Разрядного приказа разные дела по таковым счетам и предать их огню в сенях Передней палаты. При сем сожжении присутствовали от лица государя упомянутые князь Долгоруков и Семенов, а от лица патриарха – все архиереи. Но родословные боярские книги царь велел хранить и указал иметь в Разряде общую родословную книгу, которую пополнить именами вновь выслужившихся родов при державе его деда и отца, кроме того, выписать в особые книги их службы из полковых росписей, посольских списков и десятен. Ослушников указа, то есть будущих местников, предписано наказывать лишением государской милости, «бесповоротным» отобранием поместий и вотчин. Тот же князь Долгоруков объявил этот указ на Постельном крыльце всем стольникам, стряпчим, дворянам и жильцам. Вопреки прежним московским обычаям, царь скрепил соборный приговор собственноручной подписью. За ним подписались патриарх и церковные власти, потом бояре и думные люди, а затем выборные люди.

Полный успех этой меры, то есть действительное после нее прекращение местничества, показывает, что оно уже было вполне устаревшим обычаем и не соответствовало народившимся новым понятиям и нравам в самом русском обществе. Однако нельзя сказать, чтобы родовитое боярство без сожаления рассталось с сим обычаем. Оно, конечно, уступило решительному соизволению государя и влиянию его молодых советников. Возможно, что со стороны последних (а особенно князя В.В. Голицына) был употреблен какой-то дипломатический прием, чтобы отклонить или смягчить оппозицию родовитого боярства. На это намекает один дошедший до нас проект, явившийся, очевидно, не без связи с отменой местничества. Вскоре после этой отмены или одновременно с нею составлена была, по совету бояр, роспись наместничествам, на которые предполагалось разделить Московское государство, а наместничества эти распределить между членами Боярской думы, по степени их старшинства. Во главе росписи поставлен первый боярин как начальник судебного ведомства в царствующем граде Москве, соответствовавший византийскому Доместику фем (Δoμεδτιχoσ Θεματων). Потом следуют дворовый воевода или севастократор, наместник Владимирский, воевода Северского разряда, наместник Новгородский, воевода Владимирского разряда и так далее, всего 34 степени. В предыдущее время обыкновенно при отправлении посольских дел чиновникам давались титулы наместников того или другого города; но это был чисто поминальный почет. Теперь же как будто предполагалось с сими титулами соединить и действительное их значение. С одной стороны, по упоминанию при некоторых титулах соответствующего византийского чина тут видно влияние византийских воспоминаний. С другой – можно предположить вошедшее тогда в силу польское влияние и подражание польско-литовским воеводам и каштелянам, которые, будучи членами сената, в то же время стояли во главе и областного управления. Судя по некоторым данным, предполагалось связать с этим гражданским делением государства и его деление церковное или епархиальное, может быть, по образу польско-литовских епископов, которые уже по самому своему сану были членами сената. Но весь этот проект рушился, благодаря несогласию патриарха Иоакима, к которому он был представлен на рассмотрение. Патриарх указал на опасность, которая может угрожать царскому единовластию и самодержавию от постоянных и «великородных» наместников, и при сем напомнил бедственные времена разделения России на удельные княжения. Но уже сама легкость, с которой был после этого оставлен сей проект, свидетельствует, что царь и его ближайшие советники не придавали ему важного или серьезного значения.

Что касается отмены местничества, то подобное, столь долго существовавшее и вкоренившееся явление, разумеется, не могло легко и быстро исчезнуть из истории и время от времени потом напоминало о себе разными местническими случаями; но они были сравнительно редки и незначительны. С одной стороны, масса дворянского сословия, подобно польской шляхте, стремилась уровнять с собою в правах (демократизировать) боярскую знать; с другой – самодержавная власть все решительнее ставила службу и царскую милость выше знатной породы, чем подготовляла новый и очень разнообразный состав русской аристократии.

Рядом с делами собственно гражданскими правительству Федора Алексеевича немало причиняли забот и дела церковные, особенно успехи раскола. Еще и двадцати лет не прошло от его начала, а он уже распространился