— Кацумата-сан! Что случилось?

— Кто-то предал нас, — тяжело дыша проговорил Кацумата и сделал знак юноше из Тёсю, такому же суровому, как он сам, твердому как сталь, но вдвое его моложе, девятнадцать лет. — Обойди кругом, смотри, потом вернись назад. Тебя не должны увидеть или поймать!

Юноша исчез. Остальные последовали за Кацуматой через грязный вход в саму хибару. Внутри было много комнат, это строение соединялось с соседними по обе стороны, и ещё сиси. Двадцать человек, все вооружены, большинство из них начальники небольших отрядов, все встретили его на ногах, готовые сражаться или отступать — среди них была Сумомо, сестра Сёрина и невеста Хираги. Они молча собрались, ожидая дальнейших распоряжений.

Когда Кацумата и его люди покидали гостиницу, никто из слуг и прислужниц не обратил никакого внимания на их стремительное отступление, продолжая заниматься своими делами, словно ничего не случилось. Все замерли спустя несколько секунд, когда патруль Огамы ворвался через переднюю дверь и бросился по комнатам, поднимая постояльцев, и девушек, и маму-сан, в то время как другие взлетели вверх по лестнице, чтобы обыскать комнаты наверху. Сверху раздались удивленные, испуганные, протестующие крики и жалобные завывания женщин, занимавших теперь четыре комнаты, в которых минуту назад спали сиси — опять же часть тщательно продуманного плана Кацуматы.

В поднявшейся суматохе раздавались яростные крики мамы-сан, и сколько взбешенный офицер Огамы ни ругался и ни требовал указать ему, куда подевались бродяги-ронины, молотя по лицу нескольких слуг, он ничего не добился. Все дрожали и громко заявляли о своей невиновности.

— Ронины? В моем уважаемом, законопослушном доме? Никогда в жизни! — кричала мама-сан.

Но когда патруль ушел и все они оказались в безопасности, мама-сан разразилась проклятиями, её девушки разразились проклятиями, слуги разразились проклятиями, призывая гнев богов на голову шпиона, который их предал.

— Кацумата-сан, кто это был? — спросил Такэда, плотный, почти без шеи двадцатилетний юноша из Тёсю — родственник Хираги, — сердце его все ещё гулко стучало после того, как они едва не попались в западню.

Кацумата пожал плечами.

— Карма, если мы найдем его, карма, если не найдем. Это лишь доказывает то, что я вколачиваю в каждого из вас: будьте готовы к предательству, мгновенному отступлению, мгновенной схватке, не доверяйте ни мужчине, ни женщине, кроме отмеченных кровью сиси и сонно-дзёи. — Все собравшиеся в тесной маленькой комнатке кивнули.

— Как быть с князем Ёси? Когда мы нападем на него?

— Когда он окажется по эту сторону стен. — Весть о неожиданном прибытии Ёси пришла ночью, слишком поздно, чтобы успеть перехватить его.

— Но, сэнсэй, у нас же есть последователи внутри, — сказал Такэда. — Конечно же, именно там его легче всего застать врасплох, когда он чувствует себя в безопасности и стража его спит.

— Стража Ёси никогда не спит. Никогда не забывай об этом. Что же касается наших людей среди тех, кто с ним и кто находится внутри, им приказано сохранять спокойствие и не выдавать себя, их присутствие там и их информация имеют слишком большую ценность, чтобы ими рисковать. В том маловероятном случае, если сёгун Нобусада уцелеет после нашей засады, они пригодятся нам ещё больше.

Его слова были встречены угрюмыми улыбками многих, руки крепче стиснули рукояти мечей. Засаду планировалось устроить в сумерках, через пять дней в Оцу, последнём придорожном городке перед Киото. Лишь очень немногие гостиницы как вдоль Северной дороги, так и вдоль прибрежной Токайдо считались подходящими местами отдыха для таких августейших особ с их многочисленными охранниками, прислужницами и слугами, поэтому угадать, где кортеж будет останавливаться на ночь, не составляло труда. И заранее расставить шпионов.

Десять сиси получили это равносильное самоубийству задание и уже находились в Оцу, готовясь. Каждый из ста семи сиси, прятавшихся сейчас в разных убежищах по всему Киото, умолял включить его в эту группу. По предложению Кацуматы они тянули жребий. Высокая честь выпала трем сиси из Тёсю, трем из Сацумы и четырем из Тосы, все они уже расположились вокруг места засады, гостиницы Многих Цветов.

— И-и-и-и, — возбужденно прошептала девушка, Сумомо, — всего пять дней, и сонно-дзёи станет реальностью. Бакуфу никогда не оправятся от такого удара.

— Никогда! — Кацумата улыбнулся ей. Сумомо ему нравилась, лучшая из его учениц-женщин, как Хирага был лучшим среди мужчин, кроме него Ори, — он восхищался её храбростью, силой и ловкостью. Она тоже вызвалась для участия в засаде, но он запретил ей, считая её слишком ценным оружием, чтобы потерять в этом крайне рискованном предприятии. Он был рад, что оставил её здесь, отменив полученный ею приказ Хираги возвращаться в дом его отца. Она доставила ему последние вести из Эдо: подтвердив слухи о том, что после переговоров отношения между бакуфу и гайдзинами несколько смягчились, сообщив о неудачном нападении на главного министра Андзё и успешном покушении на Утани и сожжении его дворца. И, что было очень важно, подтвердила, что противостояние Андзё и Торанаги Ёси становится все более явным. «Я не знаю, откуда взялась эта информация, — шепотом передала она ему, — но мама-сан сказала, что источник её вам известен».

Она также сообщила подробности о смерти Сёрина. Но не знала, что сталось дальше с Ори и Хирагой, кроме того, что рана Ори заживала и оба скрывались в Поселении Иокогамы, и с Акимото — Хирага каким-то удивительным образом стал доверенным лицом одного чиновника-гайдзина.

— Ты права, Сумомо, бакуфу никогда не оправятся, — сказал Кацумата. — А наш следующий сокрушительный удар покончит с сёгунатом Торанага навечно.

Сразу же вслед за успешным устранением сёгуна Нобусады — принцесса Иядзу не должна была пострадать, чего бы это ни стоило, — сиси осуществят массированное нападение на резиденцию Огамы, чтобы убить его, и одновременно с этим Кацумата и остальные захватят ворота, подняв знамя сонно-дзёи и объявив, что власть вернулась к императору, после чего все верные даймё и самураи соберутся, чтобы поклониться ему.

— Сонно-дзёи, — тихо произнесла она, охваченная ликованием, как и все они.

Кроме Такэды. Он неуютно пошевелился.

— Я не уверен насчет того, чтобы убивать Огаму. Он хороший даймё, хороший военачальник, он помешал Сандзиро захватить власть, помешал правителю Тосы захватить власть, он единственный даймё, который выполняет наказ императора изгнать гайдзинов. Разве он не закрывает пролив Симоносеки? Только наши пушки противостоят кораблям гайдзинов, только воины Тёсю стоят на переднём крае битвы с ними, а?

— Это так, Такэда, — ответил один известный сиси из Сацумы. — Но о чем нам напомнил сэнсей Кацумата? О том, что, захватив власть, Огама стал другим. Если бы он почитал императора и теперь, когда Врата в его руках, ему было бы просто провозгласить сонно-дзёи и передать всю власть императору. Именно так поступим мы, когда Врата станут нашими.

— Да, но…