«Двор тот бывал пуст и разорен, и кровли все опали, и везде бывает от дождя великая теча. И такую нужду до сего времени терпели посланники для того, что чаяли в делех поспешения и скорого себе отпуску. А за такою ныне в делех мешкотою дожили до зимы и учала быть стужа. А во всех палатах окончин и печей нет, и от того многие было люди катарами и иными болезньми занемогли. И чтоб он, Александр, доложил о том великого везиря, чтоб им, посланником, дан был иной двор близко Галаты в Фонарской улице или инде где против Галаты». Турки ответили отказом: достаточно поместительного двора близ Гала-ты нет, пришлось бы отводить им несколько обывательских дворов и из них принудительно выселять жителей в зимнее время:

«Перемены (двора) не будет для того, что ныне время настало холодное, и если-де переменять двор, то надобно, приискав дворы, счищать дворов пять или шесть для того, что дворы там малые и на одном дворе им, посланником, вместиться будет невозможно, и из домов надо жителей выслать вон, и то б учинилось с великим плачем многих людей. И салтаново величество того на себя плача и жалобы навесть не хочет, а приказал накрепко тот двор, где ныне они, посланники, живут, починить и кровли перекрыть, чтоб никакой посланником нужды не было, и вместо печей велеть дать в житья жаровни, потому что по их обычаю в житьях печей у них не бывает»[867]. Попытка посланников переменить двор и поселиться поближе к Галате, где жили иностранные послы, не удалась. Да и распоряжение султана о ремонте их двора приводилось в исполнение не сразу, и посланникам приходилось не раз вновь поднимать этот вопрос.

VIII. Смотр турецкого флота. II и III конференции

16 ноября посланники были приглашены на смотр турецкого флота, возвратившегося из Средиземного моря. Утром в этот день приходил к посланникам их пристав капычи-баша и говорил: «Салтаново-де величество изволит сего числа смотреть из набережных сараев (дворца) морского своего каравана кораблей и каторг, которой пришел с Белого моря с адмиралом их с капитаном-пашею с Медзомортом. А стоит тот караван у Галатской морской заливы поблизку того корабля, на котором они, посланники, Царюграду пришли. И тому-де Медзоморту и иным пашам, которые с ним на том караване были, за их службу даны будут его, салтанова величества, жалованья — шубы собольи. И те шубы наденут на них при нем же, салтане, и будет с того каравана пушечная стрельба, чего смотреть учнут многие люди.

Да и им-де, посланником, салтаново величество, буде они похотят смотреть того, поволил же, и для того отведен им особой двор — неподалеку от его, салтанских, сараев — Юсупа-паши, которой ныне стоит с ратными людьми у Дуная в городе Бабе.

И чтоб они, посланники, с ним, буде похотят, ехали того каравана смотреть сего числа без замедления для того, что салтан каравана смотреть будет из утра рано до полудни, и чтоб им не опоздать». Посланники отправились на смотр со всем персоналом посольства и с обычным сопровождением — всего человек со сто — и расположились в отведенных для них палатах Юсупа-паши. «И как великой везирь, и иные кубе-везири, и паши к салтану в верхние его сараи все съехались, и тогда он, салтан, из тех верхних сараев чрез сад пришел в вышеупомянутые набережные свои сараи. И позвали к нему того капитана-пашу Медзоморта с товарищи. А приезжали они с кораблей своих в легких нарядных каюках, и были они перед ним, салтаном, на малое время, меньше получаса, и даны им шубы. И надев те шубы, отпустили их в караван в тех же каюках, на которых они приезжали. А как капитан-паша с товарищи на корабль свой приехал, и с того корабля изо всех пушек, также и со всех кораблей и с каторг каравана его была стрельба пушечная одиножды. А та залива, где тот караван стоял, шириною будет версты с три. А пушки на тех кораблях и на которгах были великие, от которой стрельбы тряслись в Цареграде набережные каменные домы. А в караване того Медзоморта-паши 12 кораблей, да три каторги, да еще две каторги того ж каравана к Царюграду пришли до приходу его с венецийским послом[868]. И те все… каторги от тех кораблей поставлены были особо в Терсане. А пушечной стрельбы с того каравана было: с первого корабля, на котором он, капитан-паша Медзоморт, из 86 пушек, а всех на том корабле 114 пушек. А длиною и шириною и вышиною тот корабль великого государя корабля, на котором посланники пришли, гораздо больше и пушечных на нем три боя чрез весь корабль, а четвертой пушечной же бой на корме у каюты верхней». Перечислив далее, по скольку выстрелов было с остальных кораблей и с пяти каторг, «Статейный список» продолжает: «А как стрельба с кораблей и с каторг минулась, и капитан-паша поехал с корабля своего в каюке на двор свой, которой у него близ Тер-саны на Галате. А после того и салтаново величество поехал из сараев своих в каюке в другие свои набережные сараи, которые в Терсане против дворов святейших патриархов цареградского да иерусалимского. А сидел он, салтан, в том каюке близ кормы под балдехином суконным зеленым. А перед ним сидело ближних людей три человека. А гребцов было на том каюке в кисейных белых рубашках по 12 человек на стороне. И тот каюк шел зело скоро. А по обоим сторонам того каюка сажен в 30-ти плыли на двух каюках ближние ж его люди. Да и позади того каюка саженях в тридцати ж плыло два ж каюка, а на гребцах были белые ж рубашки. И посланники, пропустя салтаново величество, поехали к себе на подворье»[869].

18 ноября Маврокордато прислал своего племянника Дмитрия Мецевита уведомить посланников о времени и месте II конференции и о лицах, уполномоченных вести с ними переговоры. Конференция назначалась на следующий день, 19 ноября. Для заседаний был отведен дом умершего кубе-визиря Кара-Мустафы-паши.

Для ведения переговоров назначались те же сановники, которые вели их на Карловицком конгрессе: великий канцлер рейзэфенди Магмет и «во внутренних тайнах» секретарь Александр Маврокордато. Мецевит просил ехать на конференцию, как только будет прислан нарочный, без промедления и людей взять с собою «немноголюдно». Посланники стали возражать против 19 ноября, которое приходилось в воскресенье, говорили, что «завтра день воскресной, и