— встречи по подготовке проекта договора с обычными продолжительными и полными подозрений спорами о формулировках — были успешными, и Кауниц, главный инициатор вторжения в Баварию и ее последующего расчленения, не добился практически ничего из того, на что надеялся. Долгие беседы Фридриха с Кауницем за несколько лет до того нисколько не смягчили его оценок относительно личности австрийца — лживый и двуличный, говорил он, хотя при этом в его голосе слышались нотки восхищения. Случались перерывы и откаты, но мирный договор был в конце концов согласован, и Фридрих заявил, что он был получен не в результате принесения в жертву союзников или подкрашивания на скорую руку расхождений, а на условиях, подтверждающих честь и достоинство Пруссии. Этот договор, писал король, должен обеспечить прочный мир. Не вызывало никакого сомнения — мир явился признанием, что Пруссия действует с Австрией на равных и будет продолжать вести себя соответственно. Правление Фридриха изменило облик Европы.

Ратификация и подписание договора состоялись в мае 1779 года. Война за баварское наследство, последняя кампания Фридриха, окончилась. Был день рождения Марии Терезии, и в ее честь Фридрих приказал прусским войскам эвакуировать несколько согласованных позиций ранее условленного срока, чтобы таким образом отметить этот день. Императрица-королева, его сильный противник, поняла и оценила этот жест.

Глава 23

«LE PLUS GRAND HOMME»[344]

Фридрих в последний раз выходил в поход и возвращался после него домой — подписание Тешенского мира состоялось 13 мая 1779 года. Но главным его врагом была смерть, и финальная кампания Фридриха, так же как и величайшая из его кампаний, длилась семь лет.

Он до самого конца объезжал все уголки Пруссии. Инспекционные поездки Фридриха стали легендарными и всегда сопровождались непосредственными контактами и беседами короля с людьми — крестьянами, землевладельцами, чиновниками; самыми приятными для него были встречи с ветеранами. Во время поездок по Пруссии он был чрезвычайно любезен со старыми солдатами, особенно если они принадлежали к младшему командному составу; он сохранил хорошую память на имена. Лето 1779 года: «Как тебя зовут?» Фридрих в тот раз путешествовал но Бранденбургу.

«Капитан Ратенов, ваше величество». Ратенов был старым боевым офицером.

«Бог мой! Милый Ратенов! Я-то думал, что ты давным-давно умер. Как живешь?»

Ратенов, местный землевладелец, сказал, что у него все хорошо. Тогда: «Бог мой, Ратенов, ты растолстел! Женат? А это твоя жена? Попроси ее подойти». Фридрих отдал даме честь. «Мадам, в лице вашего мужа я встретил доброго старого друга. Ваша девичья фамилия? О да, дочь генерала?» И так далее.

Фридрих ехал через Бранденбург не только как правитель, но и как отец огромной, разросшейся семьи. Повсюду он засыпал встречных вопросами о деталях, касавшихся урожая зерновых, посевных работ, цен, рынков, экономических условий, проблем.

Но это были печальные годы, чему способствовали политические затруднения короля, часто очень напоминавшие те, с которыми он столкнулся в начале правления. Возможно, они являлись отражением реальных и нерешенных проблем; возможно, возникали из-за того, что в определенных отношениях он был необъективным, привык к прямолинейности, возможно, оттого, что он был стар, часто болел, остался без друзей, до печального ожесточенный — а все это вносило свою лепту, — Фридрих закончил тем, с чего начал, подозревая почти весь мир.

И особенно, как обычно, Австрию. К началу 1780-х годов Фридрих стал думать, что император Иосиф стремится избавиться от обязательств, взятых им на себя в Тешене. Главной его задачей было сорвать попытки Австрии сблизиться с Россией, что могло повредить Пруссии. Он знал, Вена не остановится ни перед чем, чтобы испортить его собственные отношения с Санкт-Петербургом и подменить их союзом но своему разумению. Он был недоволен, получив сведения о тщательно подготовленной встрече Екатерины с императором, состоявшейся в июне 1780 года в Могилеве, на Украине. У императрицы, похоже, сложилось благоприятное впечатление об Иосифе. Фридрих, всегда настороженно относившийся к встречам на высшем уровне, был настроен скептически: «Я не удивлен. Когда встречаются великие мира сего, вполне естественно, что первые сообщения переполнены восхвалениями и разговорами о прекрасных результатах. По моему мнению, ничего особенного из этого не получится и вскоре останется только память об устраивавшихся празднествах!» Но он этим не довольствовался. Несколько последующих недель король то и дело упоминал об австрийских интригах; об Иосифе, как о смертельном враге Пруссии; об австрийских амбициях за чужой счет. Они хотят заполучить Боснию, писал он, чтобы присоединить ее к Австрийской Хорватии, хотя могут вместо этого потребовать выкуп от Константинополя. Он повсюду видел руку Кауница и происки Австрии. Все было так же, как в 1740-х годах.

Фридрих остался доволен тем, что племянник, Фридрих Вильгельм, принц Прусский, в августе 1780 года был приглашен в Санкт-Петербург и гостил там до ноября. Король надеялся, что личные контакты между двумя дворами на уровне принцев станут продолжительными, — он помнил успех принца Генриха. Фридрих был невысокого мнения о племяннике, но Фридрих Вильгельм являлся прусским наследником, и король его тщательно проинструктировал: «Императрица тщеславна. Льсти ей, но тонко. Показывай некоторую робость, причиной которой твое восхищение перед ней. С великим князем и княгиней установи близкие и нежные отношения, выказывая столько же расположения к России, как и к Пруссии». Кроме того, он наказывал ему подольститься к Потемкину, у которого следует испросить полковничьего чина в каком-нибудь русском кавалерийском полку. Из русских министров самым влиятельным является Панин, хотя ситуация, к беспокойству Фридриха, была уже неопределенной и положение Панина в скором времени окажется неясным. Некоторым другим, особенно Репнину, следует говорить комплименты, но Панин важнее всех. Принц должен был говорить о мире и высказать тревогу по поводу того, что австрийский император может замыслить после смерти матери — он может вновь ввергнуть Европу в войну.

Когда принц находился в Санкт-Петербурге, Фридрих отправил ему нежное письмо: «Твои дети здоровы — я присматриваю пони для старшего мальчика, чтобы он мог учиться ездить верхом», на этот счет он дал самые подробные инструкции своему конюшему, графу Шверину.

Кроме амбиций Австрии, существовали и иные заботы — Фридрих был рад заключению союза между Россией и Голландией. Он испытывал особые чувства к племяннице, Вильгельмине Оран-Нассауской, которая была замужем за штатгальтером Голландии и доминировала в этом браке, взяв на себя большую часть дипломатической работы, особенно в отношениях с грозным дядей. Король понимал ее часто высказываемое вслух возмущение действиями Британии на морях из-за войн с Францией и в Америке, которые сильно сказывались на нейтральных государствах, чьи корабли, плававшие в высоких широтах, останавливали, а груз