казалось, должно было исполниться. Плот несся с удивительной быстротой. Берега так и летели мимо взоров путешественников. Сначала это их очень радовало, но по мере того как плот начал нестись все скорее и скорее, возрастающая быстрота течения реки заставила их наконец задуматься. Явление это могло быть очень опасным.

— Правду говорят, что человек никогда не бывает доволен, — сказал Клаас Ринвальд Яну ван Дорну. — Давно ли мы жаловались на слишком медленное течение, а теперь вот наоборот… Просто наказание с нами: никак на нас Бог не угодит!

— Да, мы попали из одной крайности в другую, — заметил баас, — а крайности, как известно, редко бывают хороши. Слишком много хорошего и слишком много дурного одинаково скверно. Этому нас чуть не ежедневно учит житейский опыт… Мы действительно летим чуть не со скоростью птицы, а это становится очень… подозрительным. Как бы нам не налететь на что! Мне очень хотелось бы несколько затормозить наш бег.

— Нет ничего легче, — сказал Карл де Моор. — Прикажите упираться баграми. Это не очень трудно.

— Так-то так, — задумчиво произнес ван Дорн, — но это едва ли поможет. Все-таки попробуем.

Он отдал приказание тормозить ход плота с обеих сторон.

Однако это плохо помогало. Плот продолжал мчаться со страшной быстротой.

Таким образом пролетели более двадцати миль.

— Это чисто курьерский поезд железной дороги, — заметила госпожа ван Дорн. — Но я не думаю, чтобы это могло повредить нам. Что же тут дурного? Чем скорее мы будем двигаться, тем раньше достигнем цели нашего путешествия.

Оно и правда; пока все шло хорошо. Раз только плот налетел на подводный камень, но все ограничилось одним сильным толчком: кокер-боомы и канаты из баавиан-тува могли выдержать еще и не то.

Вскоре выяснилось, что быстрота течения происходила оттого, что ложе реки стало довольно отлого спускаться вниз к озеру, которое было уже недалеко. Чувствовалась его близость.

Картина местности между тем резко изменилась. Тростник начал исчезать, появились густые леса с разнообразными древесными породами — настоящие тропические леса!

Течение было теперь превосходное: не слишком сильное, но и не тихое. Только река ежеминутно делала самые прихотливые извилины. Контуры ее то и дело напоминали или латинскую букву s, или цифру 8. От Карла де Моора, управлявшего правильным ходом плота, требовалось много внимания и умения, чтобы не натолкнуться на берег. Ни в баграх, ни в веслах надобности уже не было. Приходилось только направлять плот на середину реки. Моор делал это с редким искусством.

Плот шел со скоростью одной мили в час. Этого было совершенно достаточно. Все опять чувствовали себя превосходно и снова принялись за свои радужные мечты относительно будущей оседлой жизни.

Буры, как настоящие голландцы, потомки выходцев из местности, прилегающей к Зюдерзее, забывали все прошедшие невзгоды, радовались хорошему настоящему и с надеждою смотрели и верили в еще лучшее будущее.

В описываемое нами время они были так же спокойны духом, как была спокойна река, по которой плавно скользил их плот.

Прибудут ли они днем раньше или днем позже к месту назначения — это для них было совершенно все равно.

Судя по всему, они теперь могли рассчитывать достичь Порт-Наталя еще задолго до начала периода дождей. Более пока ничего не требовалось, и все были спокойны и довольны.

Пока старшие хлопотали по хозяйству, молодежь забавлялась стрельбою в птиц, массами кружившихся в воздухе. Много пеликанов, коршунов и даже орлов пало жертвами их охотничьих подвигов, но им все было мало. Пороху, дроби и пуль имелось вдоволь, роеры действовали отлично, а руки и глаза не уставали.

Много бы и еще они, вероятно, уничтожили представителей пернатого царства, если бы наконец эта беспрерывная и почти бесцельная стрельба не надоела старым бурам.

— Довольно, господа, понапрасну губить этих несчастных птиц! — сказал Ян ван Дорн. — Они нас не трогают, ну и пусть себе живут. Мы все уже убедились, что вы прекрасные стрелки. Следует поберечь и заряды для более нужной цели. Имейте в виду, что там, где мы намерены поселиться, не так легко достать боевые запасы, поэтому будьте поэкономнее… Впрочем, если вам уж так не терпится и хочется похвалиться твердостью руки и верностью глаза, то вот вам более достойная цель.

— Какая? Где? — в один голос спросили молодые стрелки.

— А взгляните-ка на правый берег и увидите, — проговорил баас.

Молодые люди посмотрели на указанное ван Дорном место и заметили там несколько гиппопотамов. Этих неуклюжих животных путешественники встречали и ранее на этой реке. Они видели старых самцов, лениво гревшихся в жгучих лучах солнца, и молодых самок, плывших по реке с детенышем на спине. Множество птиц летало вокруг них. Некоторые даже садились к ним на голову и на спину и с громкими криками поднимались кверху, когда животное вдруг окуналось в воду.

Гиппопотамы, наверное, никогда не видывали такой гигантской машины, как плот переселенцев, но не выказывали ни удивления, ни страха при приближении к ним плота.

Только когда блеснули огни и загремели выстрелы из роеров, эти толстокожие жители реки испустили громкое мычание и бросились в лес.

— Стреляйте, господа, стреляйте! — поощрял баас. — Клыки гиппопотамов хотя и не так ценны, как слоновые, но все-таки пригодятся. Нам после стольких потерь не мешает по-запастись хоть чем-нибудь, имеющим ценность.

Даже молодые буры хорошо знали, что гиппопотама, или, как они называли его, зеехока (морская корова), можно уложить одним выстрелом, если угодить пулей между глазом и ухом. Таким образом, почти ни один заряд не пропадал даром. Бедные гиппопотамы гибли десятками от рук проворных охотников.

Пит, Гендрик, Андрэ, Людвиг и Лауренс стреляли одинаково хорошо, и потому они не могли завидовать друг другу. Если они и завидовали кому-нибудь, то разве Карлу де Моору. Он тоже присоединился к молодежи, и его роер не сделал ни одного промаха, с удивительной точностью попадая каждый раз новому гиппопотаму в одно и то же место.

Ганс Блоом и Клаас Ринвальд не стреляли и добродушно посмеивались над его «юношеской пылкостью». Один Ян