стороны казалось, что в клане все решают Арктурус и Орион… Кажется, даже сыновья Ориона так думали. Но на деле последнее слово всегда было за леди Блэк, истинной главой семьи.

Волшебница проигнорировала и вмешательство Того-Кого-Нельзя-Называть, и толки среди чистокровных. Она была и до последнего оставалось настоящей аристократкой, истинной королевой мира магии, которая не снисходит до мелких сошек, но милостиво принимает подношения к своему трону.

Как же лютовал Темный Лорд, когда понял это! И отомстил, перетянув на свою сторону мягкого мальчика Регулуса. И Вальбурге пришлось сделать вид, что она довольна произошедшим, хотя много позже Нарцисса, вспоминая события 1978-1979 годов, рассказывала, что ее тетка с презрением охарактеризовала это так: «Принц прислуживает нищему!»

Так или иначе, но помолвка Люциуса и Нарциссы оставалась в силе к моменту окончания Малфоем Хогвартса. Потом он уехал на континент, желая получить хорошее образование. Но уже через год отец по велению Темного Лорда вернул его обратно и приказал жениться.

Долг наследника перед лордом оказался сильнее собственных желаний, так что Люциус покинул гостеприимную Францию и, костеря про себя и отца, и невесту, и всех Блэков, вернулся в Уолтшир. И был готов молча принести клятвы в угоду отцу и его ожиданиям, как молча стоял за креслом родителя на встречах с Темным Лордом. Но у родового камня Малфоев его встретила не та девочка, какой Люциус запомнил Нарциссу. За то время, пока он не обращал на нее внимания, она преобразилась в невероятно красивую статную девушку. А может она всегда и была красивой, но злость на отца не давала наследнику рассмотреть собственную невесту? Так или иначе, а влюбился Люциус где-то между первыми словами клятв и тем мигом, когда магия рода Малфой взяла верх над сильными генами Блэков, выбелив волосы будущей леди Малфой.

Франция была забыта. Все мысли Люциуса занимала собственная супруга, которая и не думала забывать все годы пренебрежения собой. В итоге делам семьи, делам отца и Темного Лорда и собственной карьере Люциус уделял ровно столько времени и внимания, чтобы хватало на планомерную осаду крепости «Нарцисса Малфой».

Неравный бой длился несколько лет. В Малфой-мэноре появились белые павлины, оранжереи с редчайшими сортами роз, фонтаны из белого мрамора с золотистыми прожилками. Абраксас начал называть сына слюнтяем, потакающим женщине, а Нарцисса все не желала сменить гнев на милость. В какой-то момент Люциусу даже начало нравится это противостояние, тем более, особо яростные споры нередко заканчивались дракой и невероятно бурным и страстным примирением за закрытыми дверями спальни.

В какой момент закончилась простая и яркая жизнь? Годы спустя Люциус понимал, что темные времена вошли в Малфой-мэнор вместе с болезнью отца. Но в тот момент, когда семейный целитель объявил неутешительный диагноз, Люциус не успел осознать, что его мир не просто рухнул, а слетел с понятной и хорошо спланированной траектории.

За короткий период времени магическая Британия лишилась едва ли не всего поколения сиятельных лордов магии. Драконья оспа косила и сторонников Темного Лорда, и нейтралов, и тех, кого считали приверженцами идей Дамблдора. И очень скоро ряды сподвижников Того-Кого-Нельзя-Называть поредели настолько, что он ощутил качающийся под собой трон одного из лидеров магического мира. И это обернулось тем, чего никто из молодых лордов, внезапно получивших титул, не ожидал и к чему не был готов.

Не успев оплакать отца, Люциус оказался заклеймен, будто был не волшебником и аристократом, а барашком в общем стаде. А желтые газетные листки преподнесли это так, будто сторонники Темного Лорда с самого начала носили Метку, хотя все авроры в то время знали, что совсем не все люди Того-Кого-Нельзя-Называть носят на теле его знак. Иначе того же Сириуса Блэка никогда бы не засадили в Азкабан, ведь у него не было Метки. Газеты же раздули слухи об участии тех или иных волшебников в рейдах. Сам Люциус лишь несколько раз был в «поле», и после каждого такого выхода Северусу приходилось отпаивать Малфоя зельями и огневиски, а ведь те рейды и близко не походили на то, о чем твердили в разных изданиях и о чем шептались в коридорах Министерства. И уж точно эти рейды не походили на то, что творилось на собраниях Темного Лорда…

Волдеморт терял разум. С каждым днем росла его паранойя. Он отдавал одни приказы утром, а вечером требовал ровно противоположного. И Метка принуждала волшебников выполнять приказы, а если кто-то пробовал сопротивляться, то Лорд не скупился на методы принуждения. Пытки, угрозы, пытки близких, убийства… Все шло по нарастающей. Враги и случайные магглы не страдали так, как те, кого Темный Лорд уже в открытую называл своими слугами.

Люциус терпел, приспосабливался, пропадал в Министерстве днями и ночами, чтобы как-то оправдать свое отсутствие на рейдах, а работы в «поле» становилось все больше, и она все больше напоминала те кровавые истории, которыми пестрели газетенки.

Малфой надеялся, что в какой-то момент все изменится, что Лорд достигнет какой-то цели и что он не станет переступать границ законов магии. А потом выплыло пророчество, подслушанное Северусом. И на очередном собрании Люциус внезапно отчетливо понял, что Темный Лорд пойдет на все, чтобы избавиться от угрозы. Вырежет всех хоть немного подходящих под пророчество детей, но обезопасит себя. И сын слуги не станет исключением лишь потому, что слуга не бросал своему повелителю вызов.

С того момента молодой лорд перестал спать по ночам, ему все время снилось, как Темный Лорд является в Малфой-мэнор и убивает беременную Нарциссу и малыша в ее чреве. Состояние Северуса тогда было не лучше, но Люциус не замечал этого, поглощенный собственным горем.

Малфой и Снейп врали Лорду о сроке Нарциссы, но в любой момент обман мог раскрыться, стоило той же Белле навестить сестру. Леди Лестрейндж, казалось, свихнулась не меньше самого Темного Лорда и с радостью бы донесла на родную сестру.

В тот жуткий 1980й Люциуса и Нарциссу спас Снейп, сварив зелье, вызывающее преждевременные роды. Никто из них троих не переживал о неминуемом откате за подобное, каждый отдал по несколько лет жизни за то, чтобы спасти невинное дитя, которое могло стать жертвой безумного тирана. Это Поттеров или Лонгботтомов Лорду предстояло выследить, а Люциуса он бы смог заставить через Метку не просто принести сына, но и уложить ребенка на алтарь, чтобы повелитель смог с помпой избавиться от возможного противника. Но все прошло даже хуже, чем трое волшебников могли себе