обращаясь. Уже почти миновав грузовой автомобиль, неожиданно нос к носу столкнулся с боевиком, который тёмной и большой тенью вывернулся из-за кузова. Не знаю, кого он поджидал, но к встрече с русским он явно был не готов, даже не успел вскинуть автомат. Столкнувшись со мной, он что-то растерянно забормотал по-чеченски и затоптался на месте, я же с ходу уткнув ствол ему в живот, грозно зашептал: - Тихо.., тихо…, сука, не дёргайся и не стреляй, - и тут же услышал за спиной топот ног ещё одного человека. Схватив духа за одежду левой рукой и не убирая автомата, резким рывком развернул боевика на дороге. И вовремя: почти натолкнувшись на нас, к нам подбежал ещё один вооружённый автоматом чеченец. Уяснив, что несмотря на то что их двое, обстановка явно не выигрышная он тихо и отчаянно прошептал: - Аллах Акбар, - и закрутился вокруг нас, пытаясь всё время зайти мне за спину. Я же тоже не стоял на месте, крутился вокруг первого боевика, прикрываясь им.

В голове метался вихрь мыслей, главной из которых была одна – не довести ситуацию до стрельбы. Сейчас даже один выстрел может спровоцировать шквал огня с любой стороны и тогда всё пойдёт по непредсказуемому сценарию и моим бойцам с Романовым долго не продержаться. Так, в топтании и в сопении, прошло секунд двадцать. Вспомнив про гранату, я выхватил её из-за пояса, большим пальцем, просунув в кольцо, выдернул его из запала, благо усики уже были разогнуты.

- Не дёргайтесь, суки, а то сейчас всех взорву и себя тоже, - и сунул гранату в лицо второму боевику.

Надежда разойтись мирно, без стрельбы была. Оба боевика были явно в возрасте и, судя по их растерянности и действиям, были обычными деревенскими мужиками, загнанными в ополчение. У которых в основном были мысли о хозяйстве, коровах и семье, и о том чтобы всё это быстрей закончилось, а не проявлять героизм, защищая непонятно чьи интересы и быть разорванными гранатой этого сумасшедшего русского. Если бы на их месте были молодые парни, то и моё положение было гораздо хуже. Те бы постарались, по молодости и глупости, обезоружить меня и взять в плен, чтобы потом хвастать своим геройством.

- Мужики, расходимся тихо. Без стрельбы. Я вас не видел, и вы меня не видели. Я пошёл, - я сделал шаг назад, не опуская автомата и держа гранату в вытянутой руке: боевики не двигались и не предпринимали ни каких действий. Нормально. Я сделал ещё несколько шагов назад и громким шёпотом сказал: - Сматывайтесь отсюда пока живы, я сейчас пехоту в атаку подыму. Тогда вам не поздоровиться.

Чеченцы, как по команде пригнулись и побежали в сторону зелёнки, а я развернулся и припустил бегом дальше, соображая про себя - Рассказывать про встречу с боевиками друзьям или нет? Конечно, рассказать можно и многие в полку воспримут это с юмором, но и найдутся люди, которые скажут потом, что я струсил. И трезвонить об этом будут на каждом перекрёстке.

- Ладно. Рассказывать не буду, потом как-нибудь. После войны.

Бог, наверно, услышал мои молитвы: командир взвода находился на дороге и сразу же подскочил ко мне: - Что случилось, товарищ майор?

Не дав себе отдышаться, сразу начал вводить в курс дела: - «Бардак» перевернулся около духов, бойцы заняли оборону. У секретчика повреждена нога. Подымай в атаку взвод и вперёд, на выручку. – Только после этого, смог перевести дыхание и осторожно вставил усики кольца в запал гранаты.

Офицер практически не размышлял, повернулся в темноту и подал команду зычным голосом: - Заводи. Всем на броню, приготовиться к атаке. Машины на асфальт.

Я думал, что выполнение команды командира взвода займёт минут десять и мне придётся его ещё поторапливать. Но уже через секунд сорок, почти одновременно, взревели двигатели, а ещё через минуту на асфальт стали вылезать боевые машины пехоты. Как только они остановились, из темноты на них, как муравьи, полезли солдаты и стали деловито рассаживаться на броне.

- Старлей, тебя как зовут?

- Дима, а что?

- Дима. Как только садимся, пусть на БМП врубаются все огни: фары, габариты, прожектора, короче - всё. Как только трогаемся все, в том числе и я, орём изо всех сил - «УРА». Идём в психическую атаку на этих ополченцев, но никто не стреляет. Ты понял меня? Если всё будет нормально; спешиваемся и врываемся на баррикаду, а там разберёмся.

Дима мотнул головой и стал по радиостанции отдавать указания, а через полминуты мы рванули вперёд. Яркий свет фар, подфарников, прожектора дикий рёв солдат. Метры. Десятки метров стремительно проглатывались гусеницами: сзади, почти вплотную ревел двигатель второго БМП. Промелькнул слева подбитый КАМАЗ, а ещё через несколько секунд в отблеске фар мелькнули радостные лица Чудинова и Алушаева. Секретчик сидел спиной к деревне и страдальчески морщась, поглаживал колено. Я чуть не слетел с брони, когда БМП резко затормозило перед бетонными блоками, но успел зацепиться за какой-то выступ. Пехота как горох посыпалась на дорогу и через секунду баррикада была взята. В отблеске фар вдалеке мелькали спины убегавших в глубину деревни боевиков, никто не стрелял и не оказывал нам сопротивления.

- Дима, - я схватил командира взвода за рукав, - не увлекайся, ничего не громить. Если там обнаружите оружие и боеприпасы забирайте, но больше ничего. Давай одно БМП: будем ставить мой БРДМ на колёса.

Дальше моего вмешательства и не требовалось. В свет фар вскочил Чудинов и, показывая куда надо ехать, стал руководить движением одного из БМП. Быстро и споро, сцепив мою машину с машиной пехоты, он и Алушаев отскочили, а БМП приглушенно заурчав двигателем, стало сдавать назад. Трос натянулся, моя машина немного проелозила по гальке арыка на борту, уткнулась в какое-то препятствие и стала подыматься, встав сначала на два колеса. А потом резко обрушившись, уже твёрдо рухнула на все четыре колеса, закачавшись на рессорах. Под радостные крики пехоты Чудинов ловко нырнул в люк. И, о радость, двигатель БРДМа ровно заработал с первого раза. Отдавать дополнительно команды не требовалось: Алушаев уже подсаживал прапорщика Романова на броню, а вслед за ним