– Однако деньги у вас теперь, кажется, есть, и деньги огромные, – заметил Дин.

Это было правдой: после нефтяного кризиса 1973 года, когда цены на «черное золото» в мире резко повысились, в советскую казну потекли баснословные деньги, которые вскружили голову кремлевским руководителям. Поэтому Купцова-старшего реплика Дина не удивила.

– Именно это меня и пугает: деньги у нас действительно есть, но распорядиться ими мы правильно не умеем, – произнес Купцов-старший. – Вместо того чтобы значительную часть этих средств пустить на модернизацию собственной экономики, на нужды людей, мы пускаем их по ветру – на так называемую интернациональную помощь. Бесспорно, помогать третьему миру мы должны, но не так расточительно, как это происходит сегодня. Ведь шальные деньги, которые льются на головы нашим друзьям, развращают их. Они считают, что мы чуть ли не обязаны субсидировать их из своего кармана. Взять ту же Сирию. Мы поставляем ей оружие практически бесплатно, поскольку она является нашим оплотом на Ближнем Востоке и снабжает этим оружием палестинцев. Но эта помощь оборачивается нам в копеечку: десятки миллиардов инвалютных рублей. При этом Сирия ведет себя с нами как капризный ребенок: что хочу, то и ворочу, а вы все оплатите. Вот почему иной раз мне даже хочется, чтобы этот денежный дождь иссяк, поскольку он только питает левацкие настроения наших руководителей.

В этот момент «Волга» подъехала к воротам Соловьевки. Купцов-старший притормозил, однако мотор заглушать не стал, сообщив, что дальше Дину придется идти одному.

– У нас с сыном на данный момент размолвка, поэтому присутствовать при вашем общении мне бы не хотелось, – сообщил Купцов-старший. – Так что давай договоримся: я пока заеду еще в одно место, а через полтора часа вернусь и заберу тебя обратно. Думаю, этого времени вам вполне хватит, чтобы насладиться обществом друг друга.

Несмотря на то что Дин плохо говорил по-русски, однако объяснить регистраторше, зачем он приехал, ему не составило особого труда. Он назвал нужную ему фамилию, и девушка быстро сориентировалась, с кем его связать. Другое дело, что его появление в холле клиники вызвало небывалый ажиотаж у персонала и стало поводом к настоящему столпотворению. Дина сразу окружила толпа молоденьких врачих в белых халатах, они стали наперебой просить поставить свой автограф на вырванных из тетрадок листках. А одна из врачих специально сбегала в свой кабинет и принесла портрет Дина из какого-то советского журнала, который висел на стене. И Дин поставил свою размашистую подпись под этой фотографией.

Именно за этим делом Дина и застал Юрий Купцов, который бесцеремонно вклинился в толпу, окружившую Дина, и, взяв друга за локоть, повел за собой. Они поднялись на второй этаж и заняли один из кабинетов, который Юрий попросил уступить ему одного из врачей на время встречи с высоким гостем. Здесь они уселись на кожаный диван, стоявший у стены, а пакеты с фруктами Дин положил на стол.

– Извини, но «Пшеничную» я покупать тебе не стал, – сообщил другу Дин.

– Судя по твоей осведомленности, привез тебя сюда мой отец, – заметил Юрий. – Как он выглядит?

– По сравнению с тобой очень даже неплохо, – ответил Дин, что было правдой: Юрий со своим одутловатым лицом и мешками под глазами и впрямь производил не самое хорошее впечатление.

– А мне красота ни к чему, – все тем же мрачным тоном резюмировал Юрий. – Это ты у нас кумир толпы, а не я.

– Значит, поэтому ты должен допиваться, как сказал твой отец, «до чертей»?

– Наверное, не до чертей, а до чертиков, – поправил друга Юрий. – А пью я, Дин, потому, что работа у меня такая: глядеть на нее трезвыми глазами просто невозможно – с ума можно сойти.

– Другие же смотрят, и ничего.

– Я за других не ответчик.

Сказав это, Юрий поднялся с дивана и, взяв из пакета апельсин, принялся нервно очищать его от кожуры. При этом назад он не вернулся, а присел на угол стола.

– И что же такого страшного ты видишь на своей работе? – после паузы спросил Дин.

– Ты прекрасно знаешь что, поскольку сам варишься в этой же каше. Как и мой отец и все остальные. Кстати, отец не жаловался тебе на нашу неразумную внешнюю политику?

– Было, – кивнул головой Дин.

– Видишь, и ему его работа доставляет одни разочарования.

– Но он не стал алкоголиком.

– У него закалка другая, а я представитель другого поколения – более инфантильного. Я рефлексирующий интеллигент, как принято сейчас выражаться. Сейчас полстраны таких, как я, а может быть, даже и больше.

– И в чем причина этой рефлексии?

– Я же говорю, в окружающей действительности. В несоответствии провозглашаемых лозунгов и того, что происходит на самом деле. Мы стремительно катимся в пропасть.

– Мы – это кто?

– Страна, дорогой мой, – с нескрываемым раздражением произнес Юрий и даже бросил обратно в пакет так и не дочищенный до конца апельсин. – Некогда могучая, сильная держава, которая на глазах дряхлеет и разваливается. Помнишь, одиннадцать лет назад, в Грузии, мы говорили с тобой о том, что нашей стране нужны жесткие и активные руководители? Так вот сегодня они нужны нам во сто крат сильнее, чем тогда. Но где они? Нет их! А есть Брежнев, из которого буквально песок сыпется. Да что я тебе рассказываю, ты и сам прекрасно это видишь.

– Последний раз я видел Брежнева живьем осенью 73-го на конгрессе миролюбивых сил, – напомнил другу Дин. – С тех пор я наблюдаю его только по телевизору.

– Тогда поверь словам человека, который периодически видит нашего генсека воочию. Осенью 73-го он был вполне здоров. А через год, в конце 74-го, во время встречи во Владивостоке с президентом Фордом, он пережил инсульт, и с тех пор его здоровье стало стремительно ухудшаться. Он конкретно подсел на психотропные лекарства и выглядит очень плохо: отечное лицо, плохая дикция, нетвердая походка. Он даже работает теперь по два-три часа в день, а остальное время отдыхает. Любимым его занятием теперь стала охота, а не государственные дела. Причем я не против, чтобы он занимался охотой и отдыхал: ради бога! Но уйди ты на пенсию и поставь вместо себя энергичного и толкового руководителя, который начнет что-то стоящее делать. Ведь загубим же страну!

– Почему же Брежнев не хочет оставить свой пост?

– Он, может, и хочет, да его соратники этого не хотят. Их у нас называют «днепропетровской мафией» – это выходцы из его родного города Днепропетровска. Все они присосались к государственной кормушке и понимают, что, если Брежнев уйдет на покой, их безоблачному существованию придет писец. Конец по-нашему. Вот они и заставляют больного Брежнева оставаться на посту. А руководитель из него уже никудышный. Жесткости в нем не было никакой и раньше, а сегодня он и вовсе превратился в доброго Деда Мороза.

– Однако сумел убрать Подгорного и стать еще вдобавок и президентом страны, – напомнил другу Дин события полугодовой давности, когда Брежнев присовокупил к посту генсека и должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР.