(Перевод Глеба Коломийца)

Транскорпореальность

Транс-телесность (trans-corporeality) – постгуманистический режим нового материализма и материального феминизма. Она предполагает, что все существа, будучи телесными (embodied), переплетены с динамичным, материальным миром, который пронизывает, преобразует их и преобразуется ими. Хотя транскорпореальность как онтология не исключает ни одно живое существо, она все же начинается с человека, с тем чтобы, как это ни парадоксально, разрушить человеческую исключительность, свойственную западной культуре. Отношения типа «фигура/фон» между человеком и окружающей средой растворяются, по мере того как очертания человека попадают в перекрестье значимых материальных обменов. Картография этих обменов между всеми видами и во всех масштабах становится прелюдией к транстелесной этике и политике. Транскорпореальность противостоит субъекту-повелителю из западного гуманистического индивидуализма, воображающему себя трансцендентным, бестелесным и удаленным от исследуемого им мира. Транстелесный субъект порождается и запутывается биологическими, технологическими, экономическими, социальными, политическими и другими системами, процессами и событиями в самых разных масштабах. Транскорпореальность обнаруживает себя внутри капитализма, но сопротивляется очарованию блестящих предметов, обращаясь к эффектам, которые они вызывают – от производства до утилизации, – в то же время считаясь со странными агентностями, связывающими вещество, плоть и место. Транскорпореальность не созерцает дискретные объекты с безопасного расстояния, но вместо этого мыслит, становясь самой вещественностью (stuff) непрерывно возникающего мира (Alaimo, 2016).

Мышление как вещественность мира имеет долгую предысторию в феминизме, поскольку женщины, наряду с расово маркированными людьми и лицами с ограниченными возможностями, боролись с субъективацией, зачастую определявшей их как объекты и систематически порождавшей соответствующее отношение. Транскорпореальность, наряду с другими теоретическими концептами феминистского постгуманизма, предлагает новую фигуру человеческого после Человека, не основанную на изолированности, дуализмах, иерархиях или исключительности, и, выражаясь словами Вэл Пламвуд, «не ставит природу на задний план» (Plumwood, 1993). Подобно трансверсальному субъекту Рози Брайдотти, описанному в ее книге «Постчеловек» и других работах, префикс «транс» отсылает к множественным горизонтальным пересечениям, перемещениям и трансформациям. Как утверждает Брайдотти, «вызов, брошенный критической теории, огромен: нам следует описать субъект как трансверсальную сущность, охватывающую человека, наших генетических соседей-животных и землю в целом» (Braidotti, 2013: 82; Брайдотти, 2021: 159).

Я разработала концепт транскорпореальности, редактируя (совместно с Сьюзен Дж. Хекмэн) сборник «Материальные феминизмы» (Alaimo and Hekman, 2008) и работая над книгой «Телесные природы: наука, окружающая среда и материальное Я» (Alaimo, 2010). В более раннем эссе об архитектуре и экологической этике я опиралась на феминистские теории корпореальности, в том числе на «интертелесность» Гейл Вайс, которая подчеркивает, что «опыт телесного существования (being embodied) – никогда не личное дело, он всегда уже опосредован нашим постоянным взаимодействием с другими человеческими и не-человеческими телами» (Weiss, 1999: 158). Тексты Донны Харауэй, начиная с «Ви́дения приматов» (Haraway, 1989), долгое время оказывали влияние на мою работу; ее аргументы в пользу «ситуированных и телесных знаний» и против «различных форм нелокализуемых и, следовательно, безответственных притязаний на знание» (Haraway, 1991: 191), а также ее настойчивость в отношении не-человеческих агентностей и материально-семиотической неразделимости также, без всякого сомнения, входят в мою концепцию. Идеи транскорпореальности развиваются в книге «Телесные природы» с опорой на понятие интраакции у Карен Барад (Barad, 2007), а также на другие теории нового материализма о не-человеческой агентности и, в частности, на работы исследователей науки. В «Телесных природах» я утверждаю, что транскорпореальный субъект вырастает из движений за оздоровление окружающей среды и экологическую справедливость, которые должны распознать и отследить непокорные субстанции, перемещающиеся по телам и местам, сделав их предметом обсуждения. Расизм материализуется множеством взаимосвязанных способов: например, в романе Персиваля Эверетта «Водораздел» (Everett, 1996) главный герой – афроамериканец считает свою кровь не маркером сущностной или ограниченной расовой идентичности, а транстелесным проводником, обозначающим историю расистских медицинских экспериментов, его собственный опыт столкновения с полицейской жестокостью и экологический расизм армии США по отношению к землям коренных американцев, который, возможно, и привел к межвидовому заражению вирусом сибирской язвы. Наука, медицина, история, деятельность правоохранительных органов и вооруженных сил – все это запутано в расизме, деградации окружающей среды и эпистемологических проблемах, циркулирующих в самой крови главного героя (Alaimo, 2010: 64–70).

Транскорпореальность – это не мистическое, духовное, феноменологическое или эмпирическое ощущение того, что «все взаимосвязано»; она требует радикального переосмысления онтологий и эпистемологий, включает в свой состав науку, ее исследования, гражданскую любительскую науку, теорию феминизма, экологические теории, критические расовые исследования, исследования ограниченных возможностей, литературу, искусство и повседневный активизм. Мышление о субъекте как о материальном существе, подверженном влиянию агентностей неустойчивого, запутанного мира, запускает в действие экологический постгуманизм. Субъекта невозможно отделить от сетей интраактивных материальных агентностей (Barad, 2007), и, следовательно, невозможно игнорировать тревожные эпистемологические затруднения, порождаемые обществом риска (Beck, 1992). Транскорпореальность, учитывая, что она имеет дело с материальными агентностями, пронизывающими вещества, объекты, тела и среды, принимает в расчет необходимость считаться с научными данными, даже если эти данные всегда уже «искажены» (Pickering, 1995) социальными и экономическими силами. Научная информация, производимая экспертами-учеными или «просто» экспертами, необходима для транстелесных картографий, циркулирующих в поп-культуре, политизированных сообществах и субкультурах, например людей со множественной чувствительностью к химическим веществам (Alaimo, 2010).

Транскорпореальность противостоит фантазиям о трансцендентности и непроницаемости, делающим инвайронментализм необязательным и внешним предприятием. Несмотря на то что она выросла из движений за экологическое оздоровление и экологическую справедливость, отстаивающих прежде всего интересы (пост)людей, этот концепт распространяется на все виды, находящиеся на перекрестке телесности и локальности. Постгуманистическая транстелесная этика настаивает на том, что даже самые рутинные человеческие действия вроде покупки пластиковых изделий влияют на человеческие и не-человеческие жизни в огромных временны́х и географических масштабах, вплоть до самого океанского дна (Alaimo, 2016). Невероятный массив последствий мельчайших повседневных действий подчеркивает острую необходимость переосмысления этики и политики в антропоцене, эпохе, когда деятельность человека глубоко изменила планету. Сесилия Асберг, Реди Кубак и Эрика Джонсон утверждают, что «постчеловеческие гуманитарные исследования, будучи феминистской аналитической практикой, помогают нам переосмыслить гуманитарные науки в соответствии с продолжающимися преобразованиями наших миров» (Asberg, Koobak and Johnson, 2001: 228). Транскорпореальность занимается тем, как именно эти преобразования меняют или должны менять онтологии, эпистемологии, политику и этику. Хотя транскорпореальность не родилась под знаком антропоцена, она, тем не менее, предлагает своего рода постгуманистические онтологии, в которых не может быть «природы», внешней по отношению к человеку. И он оказывается не владыкой этой области, но местом, пронизанным странными агентностями, местом, погруженным в запутанные этические и политические отношения. В то время как токсичные химические вещества, радиация и опасные электронные отходы с глобального Севера сбрасываются на глобальном Юге, промышленное сельское хозяйство и животноводство, равно как и эксперименты на животных, часто не входят в самые