Панас вскинулся, оскорбленный:

– А чем еще?

Войдан усмехнулся, смотрел сквозь него как сквозь пустоеместо. Наступило молчание, все смотрели на плененного ярла. Владимир ощутил,что момент победного глумления сорван.

– Ладно, – сказал он досадливо. – Ты, Войдан,вечно нас путаешь… В мире все просто и ясно. Есть друзья и враги. Есть черное ибелое. Конечно, не только мечами куется победа. Надо еще и продумать, какнапасть, где напасть, как устроить засады!

Войдан раскрыл было рот, явно собираясь возразить, ноусмехнулся, смолчал. Рольд переступил с ноги на ногу, его взгляд скользнулчерез распахнутое окно по верхушкам деревьям в синюю даль. На миг на его лицословно бы набежала тень. Гридни шумно сопели, один отставил копье и шумночесался. Воеводы выжидающе смотрели на князя.

– Рольд, – сказал Владимир. – У Мечислава тыуже не получишь плату. Я тебе предлагаю за свой выкуп послужить мне. Пойдешь смоим войском. Захватишь у ляхов добычу – десятая часть твоя.

Рольд медленно раздвинул губы:

– Почему десятая?

– Остальные части идут князю, воеводам, знатным людямКиева, городам Руси, давшим своих воинов. Но ты, кажется, торгуешься?

Он хмуро посмотрел на ярла. Глаза хищно блеснули, голос сталхолодным и жестким, как лезвие меча:

– Эй, гридни! Вывести его на задний двор и скарать нагорло. Голову принести мне.

Гридни встрепенулись, схватили Рольда под руки. Когда ужедоволокли до двери, викинг обратил побагровевшее от натуги лицо к Владимиру:

– Но ты… еще не услышал мой ответ!

– Говори, – разрешил Владимир.

– Я согласен на десятую долю.

В комнате раздался вздох. Тавр нахмурился, но остальныесмотрели на ярла сочувствующе.

– Ты хорошо сражался, – сказал Владимир уже другимголосом, – и не твоя вина, что победа досталась нам. Садись с нами! Сделами закончили, пора отметить победу пиром…

Рольд хмуро вернулся, разминая все еще багровые от веревокруки. Тавр крикнул зычно, в горницу начали вносить заморские вина, хмельноймед, окорока, дичь, зелень… Рольд повеселел, привычно уселся за стол, словночас тому не скрещивал мечи с Войданом и Панасом. Да и Панас, уже захмелев,совал ему гигантский рог с вином, обнимал за плечи, а потом и вовсе полезцеловаться.

В горницу входили военачальники. Владимир взмахом рукиусаживал всех за столы.

– А к тем, – вспомнил Владимир, – кто ещеколотится в городские ворота, как козел о новые ворота, пошли гонца. Мол, и наних сейчас накроют столы!

Волхв ритмично бил в бубен, хрипло и зовуще пропели трубы.Воины, сняв шлемы и держа их на локте левой руки, запели боевую песнь, призываябогов и родителей зреть на них с облаков, обещая показать, как умеют сражатьсяи умирать их дети!

Владимир ощутил, как с каждым ударом сердца неведомая силараспирает грудь, как священная мощь богов вливается в его руки и ноги. Телостало могучим, как ствол столетнего дуба. С каждым мгновением он чувствовалсвященную ярость, дар богов, что роднит человека с богами. А песнь звучала всегромче, подхваченная другими голосами, хрипловатыми и суровыми. В ней слышалсязвон мечей, конский топот, крики и треск горящих домов. Он ощутил в ладонитеплую рукоять меча, не успел удивиться, когда успел выхватить, а ноги ужеподняли его над седлом, он вскрикнул звонко и страшно:

– С нами боги, так кто же против нас?

– С нами боги! – послышался крик.

– С нами боги!

– Боги!!!

Конь под ним ринулся вперед, как глыба, брошенная изкатапульты. Владимир в жажде кровавого боя дважды рассек мечом воздух, стремясьскорее добраться до врага, гнусного и жалкого, презренного, подлого, а в ушахвсе громче звучала священная песнь о героях, которые рождаются и живут тольковот для таких мгновений боя…

Слева двигалось нестройное войско викингов. На шаг впередишел Рольд, золотые волосы красиво блестели на солнце, красный плащ трепало заспиной ветром. Грудь его была обнажена, открыта вражескому железу. Из-за плечана противников хищно смотрела рукоять огромного меча. Перевязь поблескиваларедкими железными бляшками. Из синих глаз викинга смотрела сама смерть.

Этот бой был похож на многие другие сражения, когда в чистомполе сходятся две рати, свирепо рубятся топорами и мечами, колют рогатинами,где одни трусливо избегают жарких схваток, другие остервенело бросаются в самуюсечу.

Червенские города были отвоеваны – или завоеваны – почтивсе. Владимир вел войска в едином стремительном броске. Захватив город, неостанавливался, даже не слезал с седла. Не успевали червенцы в дальних городахуслышать о вторжении войск киевского князя, как уже стонет и прогибается земляпод тяжестью их несметных войск, впереди с диким визгом несутся печенеги, дикиесоюзники, а следом тяжелым скоком идут крупные подкованные кони русичей. Бывалои такое, что червенцы не успевали даже захлопнуть ворота.

Печенеги спешили нахватать молодых парней и девок,иудеи-рахдониты давали за них высокую цену. Правда, по дороге большая частьпленников гибнет, но уцелевшие окупали все потери. Варяги просто убивали играбили. Русские же, показывая широту своей натуры, убивали и грабили,уцелевших продавали иудеям, а в оставляемых домах рубили мебель, гадили вкрасном углу, мочились в кадки с моченой брусникой и плевали в квашенуюкапусту.

Был взят последний город, и только тогда со стороны ляховподоспела по-настоящему крупная рать. Русское войско вышло навстречу, в полебыла страшная сеча. Ляхи дрались упорно, но русичи уже знали, что это последнийбой, дальше можно снять доспехи и ехать обратно на телегах, рубахи расстегнутьдо пояса, зевать, лениво чесаться, перебирать подарки для родни и знакомыхдевок…

Варяги, нахватав злата и серебра в захваченных городах, тожедрались как голодные псы за кость. Конунг Вольдемар показал себя великим воиноми щедрым вождем, за ним готовы были идти в огонь и воду. Ярл Рольд тоже явилсебя настоящим вождем, приняв сторону доблестного конунга. Хоть и хорошо имплатили за защиту червенских городов, но, захватив их и ограбив, взяли вдесятки раз больше!

Даже печенеги, обремененные богатым полоном – у каждого законем тащилось по десять-двадцать молодых и крепких для продажи! –повернули коней и яростно бросились в сечу.

– Вперед! – страшно и весело закричал Владимир.

Солнце заблистало на его вскинутом над головой мече. Черныйчуб растрепало ветром, красный плащ трепетал за спиной как крылья. Лик великогокнязя был грозен, как у неистового Перуна, чье сердце взвеселяется только привиде кровавой сечи.

Ударили настолько дружно, что передние ряды погибли не отострого железа, а от тесноты. Ляхи стояли крепко, но печенеги засыпали их тучейстрел, а когда раненые начали опускать щиты и ронять мечи, в проломы ворвалисьнедавние союзники, а ныне верные псы Владимира – варяги. Рубили и крушилиогромными топорами и мечами, расширяли проломы, и вот уже русские дружиныврубились своим любимым строем клином – свиньей, как называли его новгородцы.