Тавр оглянулся на дикий крик, отшатнулся. Князь рубился какдикий зверь из преисподней: красный от пролитой крови, руки мелькают как крыльяветряной мельницы, уже отбросил или потерял щит, мечи блещут в обеих руках,лицо как мел, зубы оскалил, как пес, а из уголка рта показалась пена.

Берсерк, отшатнулся Тавр в ужасе. Сам Перун вселился вкнязя, признав своим воином, которого вот-вот заберет в небесную дружину, а сейчасПерун незримо бьется рядом, направляет его удары, дает мощь!

Под двумя мечами германцы падали как колосья ржи. Тавр всталрядом, прикрывая князя щитом, еще двое гридней пробились на место убитых иберегли князя сзади от стрел и дротиков. Когда один упал, приняв две арбалетныестрелы в грудь, его заступили другие, а Владимир яростно рубился, пробивалдорогу в глубь вражеского войска.

– Мечислава бы сюда! – крикнул Тавр срывающимся отзлости голосом. – Он ушел воевать земли лютичей… своей ему мало, а тут ужетопчут не наши…

– Руби! – прорычал берсерк, совсем недавно бывшийкнязем Руси.

– Я о Мешко…

– Руби!

Воин за спиной Владимира дернул щит кверху. Звязнуло, дротикскользнул по металлу и улетел вбок. Тавр выхватил из ножен на поясе швыряльныйнож и метнул в германца. Тот уже подхватил с земли другое копье, подлиннее. Ножударил рукоятью в лоб, германец зло развернулся к Тавру, замахнулся, но сбокуударили по голове метательным топором. Он рухнул с таким грохотом, будтоперевернулась телега с железом.

– За наши города!

Владимир страшно рубил направо и налево, неведомая силанесла его прямо на стену из вражеских тел. Стена прогибалась, эти кирпичи-теларушились, оседали, оскаленные лица исчезали под ногами. Он крушил в проломе ирасширял бреши, новые глыбы падали, рушились, а он выкрикивал сорванным,хрипевшим от ярости голосом:

– За наших женщин! За наших детей!

– Княже! – кричал кто-то то сбоку, то сзади.

– За лужичан!

– Княже!

– За богов наших!

– Княже, остановись…

– За святыни!

– Кня…

Не отвечая, он сек единственным уцелевшим мечом, пока вдругне хрустнуло звонко. Руке стало совсем легко, он увидел зажатую в руке рукоятьс обломком не длиннее ладони. Его тут же с трех сторон закрыли щитами, по нимзагрохотало, он был приметен, да и многие рыцари жаждали сразиться с такимнеистовым воином и обрести славу сильнейшего.

Владимир выдернул из рук трупа топор с прилипшими на лезвиеволосами. Мокрое от крови топорище скользило в ладони, но он лишь крепчестиснул рукоять. Германцы почему-то пятились, медленно и угрюмо. Все же как-товосстановили строй, изломанная линия копий выглядела все еще опасной.

Он наконец-то разобрал, что выплевывает с кровью Тавр:

– Наши… Ломят! Ломят эту силу!

Шлем боярин потерял, справа волосы слиплись от крови, другаяранка рассекла бровь, красная струйка заливала глаз, а губы были расквашенытак, словно кто-то изловчился достать его сапогом в лицо. А может, иизловчился: локти и грудь Тавра были в грязи.

Справа и спереди нарастал пока едва слышимый, но все болеегрозный крик: «Слава!» Земля гудела под конскими копытами, донесся клич: «Русь!Русь!»

Владимир ощутил руку на плече, стряхнул раздраженно. БояринСтойгнев по праву старшего по возрасту придержал его как простого гридня,осуждающе покачал головой. Уцелевшие дружинники, их осталось меньше половины,устало опустили оружие. На конях трое, остальные заканчивали бой пешими. Далекоза задними рядами германцев внезапно раздался клич: «За Русь! Пленных неимать!»

Чужая сила внезапно покинула тело Владимира. Руки налилисьтяжестью, он ощутил, как со всхлипами бьется загнанное сердце, а в пересохшейглотке дерет, как в высохшей бересте. На сердце стало пусто и холодно, онпочему-то ощутил себя обманутым.

Топор как тяжелая рыба выскользнул из мокрой ладони.Владимир вытер руки о бедра. Голос был хриплым, как у старой вороны:

– Коня… и обратно на холм!

Коня разыскали, с него уже успели содрать узорную попону.Седло было забрызгано кровью. Тавр взвесил меч в руке, сказал зловеще:

– Княже, дозволь завершить начатое?

– Нет, – ответил Владимир с усилием. – Ты же…умный.

– Жаль… Я в самом деле увидел в этом… в этой резне…какую-то подлую радость. Необычно и сладко, будто козу имел…

– Не дозволяю, – мотнул головой Владимир. –Без нас довершат. Потешились детством, теперь надо взглянуть сверху. Истинныйгосударь должен быть над полем битвы, сверху!

Тавр хмыкнул. Двадцать весен миновало в жизни Владимира, ауже объясняет, как править. Сейчас же великий князь как-то сразу постарел,обмяк, из него словно вынули булатный стержень. Конь под ним пошел шагом,оскальзываясь на мокрой от крови траве. Красная раскисшая глина была выбитаконскими копытами, в ямках скопилась кровь.

Конь привычно переступал через павших, обходил раненых, чтолежали или сидели, зажимая раны, пробовали ползти, за ними оставались красныемокрые следы.

С холма Владимир смотрел, как справа в ровные ряды германцевврубился воевода Панас. Тяжеловооруженные конники, закованные в булат, дажекони укрыты защитными попонами, вооруженные до зубов лучшими оружейникамиКиева, а значит – и всей Европы, медленно и неуклонно рассекали германскоевойско на две половины. Середина рыцарского воинства таяла на глазах, такоседает снег под палящим солнцем в месяце бокогрее…

Теперь Владимир видел блестящие доспехи Панаса уже со спины.За ним двое отроков везли великокняжеский прапор. На Панаса со всех сторон былинацелены копья, в него метали топоры, боевые гири, пытались достать шипастымишарами из булата, прикованными цепями к длинным топорищам, но дружинники,готовые к этому, умело защищали лжекнязя, да и сам он рубился хищно и умело.

Владимир поморщился:

– Кто это придумал?

– Что? – спросил Тавр невинно.

– Натравить всех на бедного Панаса!

– Ничего себе бедный, – усмехнулся Тавр, ноусмешка была кривая, а глаза оставались тревожными. – За ним идут, как завеликим князем Руси! Разве это не великая честь?

– Пока что великая опасность… Леший их забери, сколькоже народу на него кидаются!

Тавр заметил сумрачно:

– А теперь посмотри со стороны. Германцы понимают, какважно тебя достать железом. Без тебя все войско разбежится! Ты слишком многовзвалил на свои плечи. А это опасно… для Руси. Ежели погибнешь… аль сопьешься,что с Русью будет?

Окруженные дружинниками, они медленно съехали с холма.Владимир отвел глаза в сторону: