За эту неделю Ася поняла, что люди живут здесь намного хуже, чем в Москве, на картошке и рыбе. Поняла и то, что помогают тут друг другу неохотно или совсем не помогают и бывают открыто недовольны, когда к ним с чем-то обращаются. Во дворах у всех были злые собаки и почти не было скота. Когда же узнавали, что она не ссыльная, но сама сюда приехала, то и совсем этого не понимали. Смотрели подозрительно или как на дуру.

Наконец, они были готовы. Асе удалось купить два с половиной литра спирта, его разлили в пять бутылок и забили деревянными пробками, которые тоже смастерили Коля и Сева. Вообще мальчикам все, кроме голодных гостиничных клопов, очень нравилось. Единственное, расстраивало, что мать не отпускает одних. Они везде ходили втроем. Ася этого не объясняла, сказала только, когда они в очередной раз начали проситься и протестовать, что должна привезти их к отцу целыми и невредимыми. И посмотрела так непривычно жестко, что они отстали.

Одиннадцать километров до Селиванихи их вез Микола, по кличке Хохол, как он и сам себя называл, муж продавщицы из сельпо. Он был здоровый, жирноватый и ленивый дядька, с хитрыми, а может, наоборот, бесхитростными глазами. Подрядились за не новый, но крепкий дерматиновый чемодан. В их вещмешках было самое необходимое – немного продуктов, спирт, чтобы расплачиваться с возчиками, и теплые вещи.

Накатанная дорога сначала шла высоким берегом Енисея, потом свернула в тайгу. Крепкая лошадка покорно тянула сани с не очень тяжелой поклажей. Ася была в телогрейке, Коля с Севой в теплых пальто, все трое в валенках. Ася, как и дети, очень радовалась их деловой, как ей казалось, хваткой. Всем было тепло, все лишнее продано, и все это ей удалось провернуть так быстро и в совершенно незнакомом месте. Ей и в Москве приходилось продавать вещи и украшения свекрови, но там все-таки были знакомые или знакомые знакомых.

– Что же у тебя там за работа такая, в Ермаково-то, в этом? – спрашивал Микола, подергивая вожжи. Об этом ее все спрашивали.

– Подруга у меня там…

– Начальница, что ли, большая?

– Да нет.

– А чего тогда тащишься?

– Так тут-то совсем нет работы.

– Тут нет, – соглашался возчик, плотнее запахивая тулуп, – ссыльных полно. Они и за копейку пойдут, а ты вольная, тебе платить надо. У нас жиличка живет, в школе уборщицей устроилась… так ей директриса сто рублёв платит, совести совсем нет. Жиличка эти деньги все нам за квартиру и отдает. А и директриса не дура – не хочешь, не работай! У нее из таких ссыльных целая очередь стоит.

Он помолчал, подгреб под бок, на котором полулежал, побольше сена и продолжил все так же равнодушно:

– И надо тебе ехать в такую даль… Люди нынче хуже собак! Собаку, ту уговорить можно – не тронет! А человек семь шкур с тебя сымет, коли его власть. Ты людям шибко-то не верь, тут всяких хватает. И отсидевшие, и ссыльные, а и вольные не лучше. Какие от голода злые, а кто и сытый, да такой же… Нно-о! – он поддернул вожжи. – И не поймешь, что лучше… Что у нас тут за радости? – Он кивнул на заснеженную тайгу. – Дров надо, так и то, иди покланяйся начальству, а не захотят – и не дадут. А сам возьмешь – тут же напишут! И в Сибирь! Что улыбаешься? У меня корефан весной на собрании брякнул чего-то, выпимший. Никто и не понял, чего сказал, а начальству показалось, против них, значит. Всё, баба его одна с тремя ребятишками осталась. А он на Ангаре лес пилит. Восемь лет дали! Ну какая разница – он и здесь лес пилил! А ребятишки без отца – бабе хоть побирайся!

Доехали меньше чем за три часа. Дорога выползла из тайги, за кустами впереди показались серые деревенские дома.

– Тпрру! – Микола остановил лошадь перед спуском к ручью. – Всё, Битюжок…

– Что? – не поняла Ася.

– Речка Битюжок, вон Селиваниха за кустами, дальше не поеду, сани мочить неохота, дойдете.

Разобрали вещмешки, благодарили, Ася на всякий случай спросила, не может ли он за плату подвезти их до следующей деревни, но он отказался и стал разворачиваться. Лошадь задирала морду, перебирала ногами, полозья скрипели…

– А к кому посоветуете обратиться, кто может подвезти? – заторопилась спросить Ася.

– Да стучитесь, у кого сено во дворе. Где сено, там и конь. Нно-о-о, пошла! – не оборачиваясь, и не попрощавшись, Микола поехал обратно.

Они надели свои ноши и зашагали к деревне.

– Если с такой скоростью будем перемещаться, через две недели будем в Ермаково. – Коля шагал первым, говорил бодро. – Ты как, Севка? Могу твой вещмешок взять…

– Я сам, – Сева не успевал за ним, оборачивался на мать.

– Не торопись, Коля, сегодня вряд ли кто-то повезет, скоро темно.

– Лошадь идет со скоростью человека, около четырех километров в час, – продолжил считать Коля, – до Якутóв двадцать километров, потом деревня Ангутиха, до нее тридцать километров, если бы была палатка, мы могли бы ночевать в тайге, тогда можно было идти пешком. Скорость та же!

Началась деревня, за высокими глухими заборами забрехали собаки. Избы были темные, невысокие, с небольшими окнами. Ася выбрала дом с просторным двором, где за постройками виднелся высокий стог сена. Подошла к глухим воротам в бревенчатых заплотах и, явно стесняясь, постучала. Собака заливалась яростным лаем. Никого не было. Постучал Коля, попытался приоткрыть калитку.

– Кто там? – раздался недовольный возглас, калитка открылась и из нее высунулась невысокая и крепкая молодая женщина. – Чего надо?

– Вы извините, мы хотели… – замялась Ася.

– Откуда идешь-то? – в круглых глазах женщины доброты не прибавилось, но появилось любопытство к посторонним.

– Мы из Туруханска.

– И кто нужен?

– Видите ли, мы идем в Ермаково… это далеко, мы хотели нанять лошадь, не подскажете, кто бы мог нас отвезти? За плату, конечно…

– Где же это, Ермаково, не слыхивала…

– Сто шестьдесят километров отсюда, – подсказал Коля.

– Да кто же повезет?! Не-е, мой не повезет в такую даль. И никто не повезет, у вас что же, денег мешок? Ссыльные, что ли?

– Мы не ссыльные, у нас отец в Ермаково работает! – Сева произнес это очень твердо и серьезно. – Мы на пароходе не доплыли и идем к нему пешком.

Ася испуганно взяла Севу за плечо, но тут же подумала, что сейчас это можно было сказать.

– А переночевать у вас нельзя? Мы заплатим…

– Нюрка! Иди забери подойник! Подоила! – раздалось откуда-то из глубины двора.

– Не-е, у нас нельзя, самим тесно, – женщина еще что-то хотела спросить, но не спросила, стала закрывать калитку.

– Не подскажете, к кому можно было бы…

– Не знаю, идите! – с другой стороны ворот громыхнул засов и опять залаяла собака.

В Селиванихе было полтора десятка дворов, они стучались, но никто не пустил. Ася в отчаянии стояла возле очередного дома, где им только что отказали. До конца деревни оставалось еще два двора, они выглядели как нежилые. Ася думала, как они пойдут обратно в Туруханск и что делать потом. Коля побежал к оставшимся дворам, и в ближайшем их пустили.