порося росолное, 2 куров жарких, кострец говядины, гусь во штях, утя, штуки в капусте, штуки с лимоном»[980]. Мед и пиво, по сообщению самого Принцена, принесены были в серебряных ведрах, кушанья на 50 больших серебряных блюдах. Посланники других королей получают обыкновенно по 25 блюд, с гордостью замечает Принцен, — это свидетельствует об удвоенной милости. Иностранные дипломаты при московском дворе зорко и ревниво следили за числом блюд, посылавшихся каждому из них «в стола место», и в дневнике Корба читаем по этому поводу отметку: «бранденбургцу был пожалован царский стол; при этом ему оказано было больше почета, чем польскому и датскому послам. На столе выставлены были пятьдесят кушаний и двадцать четыре фляги с напитками. Этим дано было понять остальным, насколько ниже стоят они в царской милости»[981].

27 января Принцен был принят главой дипломатического ведомства боярином Л. К. Нарышкиным и на этом приеме изложил цели своего посольства. Курфюрст, чувствуя чрезвычайное почтение к высокой и «несравнительной» особе царя (ungemeine personelle estime und consideration vor Zarischen Majestдt hohen und ohnvergleichlichen Persohne), укрепленное при недавнем «бесценном знакомстве» в Кенигсберге, отправил его, посланника, поздравить царя с возвращением из столь продолжительного и далекого путешествия, выразить удовольствие, что царю во время путешествия ничего дурного, чего можно было бы опасаться, не приключилось, пожелать побед над врагами креста Христова и всякого благополучия и уверить, что и курфюрст непрестанно будет стараться поддерживать недавно обновленную дружбу. Реальных же целей посольства было две. Во-первых, курфюрст просил поддержки в эльбингском деле, которое заключалось в следующем. Больше сорока лет тому назад Речь Посполитая в трудные минуты заняла у отца Фридриха III, великого курфюрста, 400 000 ефимков и в уплату этого долга заложила ему пограничный город Эльбинг. Не получая уплаты долга, Фридрих III занял Эльбинг своими войсками, что, конечно, вызывало столкновения с Польшей. Он и обращался теперь к царю с просьбой, чтобы царь, как общий друг польского короля и бранденбургского курфюрста, воздействуя на Польшу, предотвратил всякое столкновение. В случае же, если бы между Польшей и Бранденбургом произошла война, чтобы царь в силу союзного договора между Московским государством и великим курфюрстом, заключенного в 1646 г., а теперь подкрепленного кенигсбергским свиданием, оказал курфюрсту всякую помощь, причем курфюрст обязывался очистить Эльбинг, как скоро польский долг будет ему уплачен. Другой целью посольства было улажение вопроса о церемониях при взаимных сношениях между Бранденбургрм и Москвой. Эту цель следует также считать реальной, если вспомнить, какое значение придавал внешней обстановке, титулам, обрядам и всякого рода церемониям Фридрих III, мечтавший о королевской короне, для которого достижение этой короны было главнейшим делом его царствования. Вопрос о церемониях занимал курфюрста во время пребывания великих послов в Кенигсберге, и бранденбургские министры вступили по этому предмету в разговор с великими послами; но тогда вопрос этот не был разрешен, и послы взяли его «на доношение» государю (ad referendum), обещая уладить его в Москве. Уладить этот вопрос и поручалось теперь Принцену.

Суть тех предложений, с которыми он выступил, заключалась в том, чтобы послам и посланникам курфюрста в Московском государстве воздавались почести, как королевским послам и посланникам, причем он ссылался на цесарский, шведский, датский и польский дворы, при которых бранденбургские дипломатические представители пользуются такими почестями. В частности и в подробностях это касалось встречи послов на границе и при приезде в Москву, числа экипажей, лошадей и возов, титулов курфюрста при принятии «верющей» грамоты, именования курфюрста «братом», как его именуют уже короли французский, английский, испанский, португальский и шведский, вставания государя и снимания им шапки при вопросе о здоровье курфюрста. Эти заявления Принцена, сделанные им на приеме у Нарышкина словесно, были конспективно записаны в Посольском приказе в виде семи коротких статей; а затем, уже после приема, Принцен в тот же день прислал в приказ обширное письмо, в котором эти заявления и пожелания были изложены в подробном и развитом виде в шести статьях. Письмо это по переводе его на русский язык обстоятельно рассматривалось в приказе, где в феврале составлен был на него от имени всего присутствия приказа, т. е. думного дьяка Е. И. Украинцем и дьяков Василия Постникова, Бориса Михайлова, Ивана Волкова и Кузьмы Нефимонова, проект ответа, столь же обширный и широковещательный, как и предложения Принцена. Проект этот был затем отправлен в Воронеж к находившемуся там Петру, который, выслушав его, внес в него значительные дополнения. Эти поправки царя, записанные, очевидно, докладывавшим проект дьяком, показывают, с одной стороны, как внимательно отнесся царь к этому дипломатическому документу, а с другой — свидетельствуют лишний раз о внимательном отношении к курфюрсту и к его посланнику и о желании разрешить балтийский вопрос. Те ответы на статьи письма Принцена, которые были составлены в приказе, отличались сдержанностью и осторожностью, по большей части были облечены лишь в общие выражения, в довольно туманные и расплывчатые формы. Они не удовлетворили Петра, и он в своих резолюциях предписывает дать конкретные и точные ответы с подлинными указаниями, какие именно почести будут оказываться послам курфюрста. В этих резолюциях виден ум, не терпящий общих фраз, везде требующий конкретных фактов, точных и реальных указаний, цифровых данных. Так, в приказном проекте ответа на вторую статью предложения Принцена — первая статья состояла только из поздравлений с возвращением из путешествия и добрых пожеланий — говорилось, что ему, посланнику, все подобающие почести оказаны против прежнего без умаления и впредь «чинено будет по прежнему милостиво и с подобающею честию», а какие церемонии оказываются представителям курфюрста при цесарском и при королевском дворах, о том государю неизвестно. «И на сию статью, — гласит резолюция, — указал великий государь по прошению его о приеме и о встрече, и о всех церемониях написать имянно, как прежде сего посланником бранденбурским чинено и что так же без умаления и впредь учинено будет. А если-де они впредь подлинное свидетельство письменное положат, как их принимают при цесарском дворе, то и здесь царское величество против того ж учинить во всем изволит». Соответственно этой резолюции ответ на вторую статью в окончательной редакции был значительно дополнен. После утверждения, что все почести, как предыдущему бранденбургскому посланнику Ягану Рейеру Чаплицу в 1689 г., так и ему, Принцену, были оказаны без всякого умаления, здесь говорится, что впредь почести будут следующие: по приезде на границу посланник будет встречен с подобающей честью, ему дан будет до Москвы дорожный пристав да десять человек провожатых служилых людей. От границы до Москвы ему будет дано пятьдесят подвод. Под Москвою его встретит иной пристав и с ним сто