чем мой, — он гранёный и такого размера (в письме Л. Ю. нарисовала размер камня в его натуральную величину. — Авт.). Третьего дня полтора часа просидела в кафе с Фадеевым. Передала ему и предложения наши, и примечания к ним; энтузиазма, а насчёт урны даже удивился такому предложению. Сказал, что созовёт специальное совещание президиума и выделит специальную комиссию на предмет X годовщины. Вполне согласен он только с тем, что Володей бьют по головам молодых поэтов и что это неправильно… Разговаривать было настолько скучно, что я даже не огорчилась. Просто — как будто и не разговаривала. Я только рада, что окончательно поняла отношение к Володе. Ты, как всегда, оказался прав…» [1. 47]

После нескольких встреч с Брик (а в её пробивных способностях можно было не сомневаться) взятый практически штурмом Александр Фадеев выносит новый план юбилейных мероприятий на президиум СПП, и в юбилейный год издаются сотни тысяч книг Маяковского, о нём снимается фильм, открывается музей в грузинском Багдати.

Торжественный вечер, посвящённый памятной дате, проводится на главной сцене страны в Большом театре СССР, и наконец-то было принято правительственное постановление о перезахоронении урны с прахом поэта на Новодевичьем кладбище. По этому поводу Л. Ю. Брик вынуждена была снова написать И. В. Сталину, ответа опять не получила, хотя соответствующее поручение ответственным товарищам всё-таки было дано.

В апреле 1940 года закладывается памятник Владимиру Маяковскому на площади его же имени в Москве. Однако монумент работы скульптора А. П. Кибальчикова и Д. Н. Чечулина — главного архитектора Москвы — по вполне понятным причинам открыли только в 1958 году, а уже через пару лет это место станет знаковым для поэтов-«шестидесятников»:

Мне бы

памятник при жизни

полагается по чину.

Заложил бы

динамиту

— ну-ка, дрызнь!

Ненавижу

всяческую мертвечину!

Обожаю

всяческую жизнь!

(Маяковский В. В. Юбилейное)

В 1941 году Л. Ю. Брик исполнилось 50 лет. Её жизнь в период Великой Отечественной войны не была отмечена ни героическим поведением, ни самоотверженной работой в ГИЗ, ТАСС или какой-то другой профильной организации, где она могла бы принести пользу в качестве издателя, переводчика или литературного редактора. Пожалуй, самым заметным событием в её жизни в тот период оказалось Постановление ЦК ВКП(б) «О работе Молотовского областного издательства».

Буквально через месяц после начала войны Лили Юрьевна вместе со своим мужем Василием Катаняном в кооперации с Осипом Бриком и его женой Евгенией Соколовой выехали в эвакуацию в город Молотов (Пермь). Необходимые документы были им выданы в Союзе писателей СССР. От предложения поселиться в Свердловске Лили Юрьевна благоразумно отказалась, опасаясь того факта, что она там относительно недавно проживала с изобличённым «врагом народа», немецким шпионом комкором Виталием Примаковым.

Известных московских литераторов гостеприимно приютил руководитель Молотовского отделения СП Александр Спешилов: помог с жильём, прикреплением к столовой, обеспечил работой в газете «Звезда» в качестве внештатных корреспондентов.

По его же инициативе в областном ГИЗ издаются либретто оперы «Иван Грозный», написанной Осипом Мееровичем для Большого театра, книжка Л. Брик «Щен», в газете «Прикамье» вышел фельетон Василия Катаняна «Маяковский о Муссолини», подготовленный им же сборник стихов В. Маяковского «Лозунги-рифмы», другие их статьи и стихи.

Имя Владимира Маяковского позволяет им как-то зарабатывать и здесь: много времени было уделено чтению лекций, встречам с читателями, творческим вечерам и пр., особенно в начале февраля 1942 года, когда областная общественность решила с размахом отметить 12-ю годовщину гибели поэта.

Относительно комфортное пребывание в далёкой провинции по сравнению со страной, героически сражающейся с врагом, для московских гостей закончилось в декабре 1942 года, когда по ходатайству ГИЗ ими было получено разрешение вернуться в Москву.

Какой-то скепсис в этих строчках отсутствует: В. А. Катанян и О. М. Брик по возрасту не подлежали призыву, мобилизация касалась только граждан начиная с 1905 года рождения. Литераторы были старше, и никто не требовал от них записи в Московское народное ополчение, участия во фронтовых бригадах или работы в войсковых многотиражках. На войне у каждого свой личный выбор, и у каждого, как и сегодня, он разный.

Тем не менее в марте 1943 года начальник управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александров направляет в Центральный Комитет записку по поводу опубликованных работ Л. и О. Бриков в Молотове: «Рассказ Брик „Щен“ посвящён щенку, которого выкормил Маяковский. В книге щенок сравнивается с Маяковским (…) Подобная пошлость занимает печатный лист и издана 15-тысячным тиражом».

Молодой партийный чиновник Г. Александров, ставший доктором философских наук и профессором в возрасте чуть старше 30 лет, проявил достаточную настойчивость для того, чтобы данный вопрос стал предметом обсуждения в Секретариате ЦК ВКП(б); другие проблемы с пропагандой в 1943 году, по всей видимости, были уже решены. Учитывая военное время, мнения секретарей ЦК собирались методом заочного опроса. По его итогам 19 марта 1943 года было принято Постановление ЦК ВКП(б) «О работе Молотовского областного издательства», в котором говорилось:

«ЦК ВКП(б) устанавливает, что Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) неоднократно указывало тов. Жукову на непорядки в издательстве и не обеспечило контроля за издаваемой литературой. Своим отношением к работе издательства т. Жуков показал свою неспособность обеспечить руководство пропагандой в области.

ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Освободить т. Жукова от работы секретаря Молотовского обкома ВКП(б) по пропаганде и агитации, как не справившегося с работой.

2. Обязать первого секретаря Молотовского обкома ВКП(б) т. Гусарова обсудить на заседании бюро обкома отчёт о работе издательства и принять меры к устранению указанных в настоящем решении недостатков.

3. Категорически запретить Молотовскому издательству выпускать литературу без утверждения тематического плана бюро обкома ВКП(б) и Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б).

Обязать отдел пропаганды и агитации Молотовского обкома ВКП(б) обеспечить тщательный предварительный просмотр рукописей всей издаваемой литературы.

4. Учитывая, что факты выпуска недоброкачественной литературы имеют место также в ряде других издательств, запретить всем местным издательствам выпускать литературу без утверждений тематических планов Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б).

5. Настоящее постановление разослать всем обкомам, крайкомам и ЦК компартий союзных республик».

Среди книг, не соответствующих требованиям времени, но тем не менее изданных Молотовским областным издательством, ЦК были названы «серые, недоработанные» стихи Бычкова «Железо и огонь»[172], «фальшивая повесть» Розенфельда «Гунны», исторические очерки Брехина «Отечественная война 1812 г.», а также «совершенно ненужная книга Юрия Широкого о цирковых артистах и дрессированных лошадях и львах», как и книга Первушина «Нервная система», «бесполезная для медицинских работников и недоступная по своему содержанию для массового читателя».

За допущенную политическую близорукость к партийной ответственности были привлечены руководители областного издательства тов. А. М. Семёнов и С. Л. Рыков, досталось и председателю Молотовской писательской