Крик девушки разнесся на многие километры от эпицентра. Так далеко, что его услышала даже группа Куприянова, которая только вышла из поезда на станции «Курья нога».

— Тлен, боль, отчаяние, — прокомментировала этот звук Оленька Петроградская, чем сразу же испортила настроение всей группе. Особенно, Бегемотову. Ведь некриминальный авторитет впервые оказался не в своих водах!

Но вернемся к Элине. Она, пережив испуг от упавшей с неба белки, прижалась к дереву, обхватила себя руками и заплакала. Ей было очень страшно — осталась одна, в тайге, в сумерках…

А туристы уже бежали к месту бывшего привала. У Тощего развязались шнурки. Лея не смогла его бросить. Эдкевич летел сломя голову, спотыкаясь обо все подряд, но боли не чувствовал.

Элина стала звать на помощь. Эдкевич устремился на голос. Несколько минут спустя он вышел к бывшему лагерю и увидел девушку возле старого, обросшего с одной стороны мхом, дерева. Она стояла спиной, Эдкевич подошел аккуратно и шепнул: «Ты в порядке?» Элина от испуга ударила парня. Тот поначалу опешил, но девушку все же крепко обнял, постарался успокоить.

Пошел дождь. Масла в огонь подлил Могильников, который в сумерках немного заплутал и потому прибежал к лагерю со стороны невысоких высохших елей. Сначала одна из сухих веток мастерски шлёпнула ему по щеке, потом вторая. Третью, толстую, он согнул с большим усилием, одолел, ветка сломалась, и половина ударила по мизинцу правой руки. Тучи. Дождь. Гроза. Лес… И жуткие вопли Виктора Франкенштейна, который решил всем мстить — такой фразой можно было бы начать писать книгу ужасов. Книгу ужасов про вопящего Могильникова, который, избитый деревьями, выскочил прямо перед Элиной. И без того напуганная девушка, увидев перед собой Олега Могильштейна, недолго думая, упала в обморок.

— Вы по роду профессии людей калечить любите, Олег Уюкович? — возмутился Эдкевич.

Могильников буркнул:

— Дай ей нашатырь, — и пошёл разводить костёр, пока дождь совсем не разошелся.

Появились остальные. Кроме Тощего и Леи. Могильников хмуро подозвал Валенова к себе. Тот, растерянный от очередной своей промашки, подошёл к патологоанатому.

— Это так вы, Роман Александрович, намерены доверие группы возвращать, да? — спросил Могильников.

— Это нормально да, руководитель? Вы человека в лагере оставили! — высказала недовольство и Юля. К ней присоединились остальные туристы. В конце — концов, у Романа не выдержали нервы. Дошел, Валенов, до точки кипения — инстинкт самосохранения заблокировал страх. В таких случаях обычно человек действует на пределе возможностей. Все чувства, особенно неуверенность в себе, которые обычно мешали ему добиваться цели, отошли на второй план. Роман Александрович ринулся в бой.

— Так, стоп! — крикнул он. Все замолчали.

— Не тебе меня затыкать, щенок… — возмутился Могильников.

— Тихо, я сказал! — рявкнул Роман. Опешили все.

Могильников оставил костер, и хотел было отвешать Валенову подзатыльник, но он вытянул из рюкзака топор, и заорал: «Отойди, нечисть, я сумасшедший!» Теперь и Могильников опешил. Он остановился, а Роман обратился ко всем.

— Туристы, вы должны запомнить одно важное правило! Мы — команда! И каждый, в сложившейся ситуации, в ответе друг за друга! В том, что мы заблудились, виноват только я, бесспорно! Но теперь от каждого из нас зависит, выживем мы или нет! Да, опыта здраво мыслить в любой ситуации и максимально внимательно ко всем моментам относиться в критический момент, у меня недостаточно. Все, чем я сейчас озадачен, как добраться до намеченной точки — перевала! Я думаю только об этом, так как боюсь завести вас еще глубже в тайгу! В походе вся ответственность лежит на руководителе, но сейчас мы не в походе! Сейчас мы на пороге к гибели и, как я уже сказал, от каждого зависит, на какую сторону от этого самого порога мы перепрыгнем. То, что мы забыли Элину в лагере — вина каждого из нас. Все, о чем я прошу вас, всех вас — помочь мне! Давайте действовать, как команда и я обещаю вам, что сделаю все возможное, чтобы нас спасти! — Роман уже успокоился и говорил твердо. Сказал и задумался, как это у него смелости хватило так уверенно речь «толкнуть». Никто не сказал ему в ответ ни слова. Эдкевич молча ещё раз приобнял Элину.

— Думаю, нужно развести костер и тент над ним повесить, пока дождь не усилился, — спокойно предложил Могильников, — Роман Александрович, доставайте тент, а я — к костру.

И все занялись расстановкой лагеря… Никто более не проронил ни слова. Валенов впервые почувствовал сладкий вкус победы и надежды… Надежды на то, что ситуация, в которой группа оказалась, вовсе не безвыходная.

Где-то в лесу…

Тощий с Леей по пути к лагерю отстали от группы и сбились с пути. Мистическая атмосфера оказывала на Тощего явно не самое лучшее влияние. Здравый рассудок, ранее впечатленный рассказами о привидениях сонной пустоши, с наступлением сумерек вновь поддался страху. Худогубкин бездумно шел впереди Леи быстрым шагом. Шел, как ему казалось, по той же дороге, по которой они шли из лагеря. Под ноги почти не смотрел, постоянно оглядывался по сторонам, опасаясь увидеть какую-нибудь бабку Агапку или прочую нечисть. Лея ковыляла за ним, она же была уверена, что Мишка знает, куда так уверенно двигается. Правда, уверенности в безопасности пути у нее не было — Мишка Худогубкин явно не похож на оружие против таежных недругов.

Дождь усилился. Лея шла в ботинках, не в сапогах. Шла без дождевика и потому вскоре вымокла. Тощему мерзнуть паника не давала. А вот Лее…

— Мишенька, я замерзла, скоро мы доберемся до лагеря? Нужно спрятаться от дождя, я вымокла вся, да и ты тоже, думаю! — волновалась она.

— Сейчас… Скоро… Наверно, — ответил Тощий.

— Миша, мне очень холодно, — повторила Лея.

Тощий остановился, осмотрелся.

— Лея, я…я… Куда же… Как… — запаниковал Тощий.

— Что такое? — насторожилась Лея. — Почему мы все еще не вышли к лагерю? — затем стала звать ребят: — Элина! Кира! Ребята, где вы?

Но никто её не слышал. Тощий с Леей ушли слишком далеко. К тому же, сильный дождь приглушил голоса.

— Ребята! — крикнул Тощий. Никто не ответил. Тощий упал на колени и с грустью в голосе заявил — мы заблудились… Лея, мы заблудились! Прости меня, это я во всем виноват! — закрыл лицо руками и зарыдал, называя себя последним гадом и придурком.

Сложно описать словами чувства, которые испытали эти двое. Страх, отчаяние и борьба с мыслью «мы погибнем!». Они метались из стороны в сторону, звали на помощь. А тем временем становилось все темнее…

— Так, хватит! — взял себя в руки Тощий. — Мы