мой приятель детства, Сергей Сергиевский, были юнкерами 11-го курса Константиновского артиллерийского училища. Я – восьмого, а он – девятого отделения 2-й батареи. Поручик барон фон Дистерло был моим курсовым офицером, а его племянник – юнкером 12-го курса училища.

В последних числах октября 1917 года Сергей С., Николай М. и я встретились в помещении девятого отделения училища для переговоров по важному и интересному для нас вопросу, как было сказано нам юнкером Николаем Мино. Здесь я впервые узнал об организации антикоммунистических сил на Дону для вооруженной борьбы против большевиков. Николай Мино предложил присоединиться к организации и отправиться на юг. Сергей С. и я – мы оба немедленно согласились.

Сборы были коротки, и вскоре мы получили проездные деньги, подложные документы окончивших якобы Казачью коммунистическую агитационную школу в Петрограде, какой в действительности и не было, нашили на рейтузы лампасы и двинулись в путь. Отец благословил. Мать плакала.

Без особых приключений в первой половине ноября добрались до Новочеркасска и явились на явочный пункт – лазарет на Барочной улице. У входа нес караул реалист. Я узнал в нем ученика шестого класса реального училища в Петрограде, которое я окончил. Во втором этаже была канцелярия. Какой-то прапорщик, сидевший за столом, записал нас в Добровольческую армию и дал нам некоторые информации.

Мы спустились в столовую к обеду. Нас в столовой было, может быть, человек сто с небольшим. Пришел генерал Эрдели. Кто-то прочел молитву, и мы сели обедать. После обеда опять читалась молитва и все расходились по своим делам.

В это время в Новочеркасске жила моя замужняя сестра, Елена Н. Ее муж был служащим правления одной железной дороги. Незадолго до большевистского переворота это правление, находившееся в Петрограде, было переведено сюда, в Новочеркасск. В числе эвакуированных была и моя сестра с ее двумя детьми. После регистрации и обеда в лазарете на Барочной мы отправились, Сергей и я, к моей сестре, где и нашли временный приют.

Между тем в помещении Платовской гимназии собирались петроградские юнкера-артиллеристы. Мне и Сергею С. было разрешено жить у сестры, с условием являться в созданную Константиновскую-Михайловскую батарею.

В Новочеркасске оказалось несколько офицеров Георгиевского полка. Они очень заинтересовались нашей группой юнкеров-артиллеристов и сделали нам смотр. Вероятно, им было дано задание подготовить нас к пехотному бою. Насколько мне известно, было сделано через штаб несколько попыток превратить батарею в пехотную часть, но капитан Шаколи нас отстоял как артиллеристов.

В это время я и Сергей особенно активного участия в жизни батареи не принимали, хотя иногда по приказанию и ночевали в помещении гимназии (бывший лазарет), где мы спали по нескольку человек поперек двух кроватей.

Помню, что по чьей-то инициативе мы все – юнкера-артиллеристы – должны были заполнять и подписывать какие-то бумаги, согласно которым мы являлись членами какого-то особенного ордена верного, жертвенного, безоговорочного служения России. Точного содержания этих документов у меня в памяти не осталось. Однажды ночью, на страх местному большевистскому элементу, мы, как рота пехоты, вооруженные новенькими карабинами, маршировали по пустынным улицам Новочеркасска.

25 ноября спешенная сотня юнкеров Новочеркасского Казачьего училища, а затем и Юнкерский батальон добровольцев были направлены по железной дороге в Ростов. Город Нахичевань был взят с бою, но отряд, понеся большие потери, отступил к станции Кизитеринка. Положение у Кизитеринки осложнилось, и в Новочеркасске были вызваны к погрузке вторая сотня юнкеров Казачьего училища и наша батарея (как рота пехоты).

26 ноября вечером наша батарея выстроилась на вокзале Новочеркасска в ожидании погрузки. Ждали долго. Оказалось, что машинисты забастовали. Батарея была в затруднительном положении. Два юнкера – артиллеристы Анатолий Михайлович Р. и Ф. – добровольно взялись повести эшелон. Оба были в прошлом студентами Петроградского института инженеров путей сообщения и отбывали летнюю практику машинистов. Ночью юнкера-машинисты, ожидая враждебных действий со стороны большевистски настроенных железнодорожников, очень осторожно и медленно повели эшелон. В пути, на станциях, опасаясь саботажа, юнкера Р. и Ф. в полной темноте лично переводили стрелки, все время находясь под угрозой внезапного нападения коммунистов. Ночью мы благополучно прибыли на станцию Кизитеринка. Юнкер-машинист Анатолий Раскин получил прозвище Викжель. Он и в дальнейшем оказывал большие услуги батарее, как хорошо знакомый с железнодорожным делом.

Я разрешаю себе снести в эту статью несколько заметок, которые хотя и не имеют прямого отношения к описываемым здесь событиям, но связаны с работой юнкера Р. в батарее и являются, с моей точки зрения, интересными для истории Марковской артиллерийской бригады. Как машинист, Р. вывел с моей помощью громадный эшелон нашей батареи (личный и конский состав) под огнем из окружения со станции Батайск Владикавказской железной дороги в начале февраля 1918 года. На Ростовском вокзале в том же месяце мы – Анатолий Р. и я – вооруженной силой добыли паровоз для того, чтобы оттянуть эшелон нашей батареи, так как паровоз оказался поврежденным. По создании Марковской артиллерийской бригады Р. перешел в четвертую батарею полковника Изенбека, а я – в третью батарею полковника Лепилина.

Возвращусь опять к изложению событий на Дону в ноябре 1917 года.

Наш эшелон, прибывший ночью на станцию Кизитеринка, состоял из товарных вагонов. Когда я проснулся на верхних нарах, то в вагоне уже оказалось только несколько человек. Вскоре послышалась команда строиться. В темноте мы построились на платформе.

Будучи высокого роста, я был в первом взводе и услышал, как кто-то проходивший спросил: «Какая это часть?» Ему ответили. Потом я услышал, как этот же проходивший сказал: «Это просто гвардия здесь стоит». Чем мы в это утро питались, уже не знаю. По всей вероятности, ничем, ибо никаких пайков нам не выдавали. Когда рассвело, нас повели на окраину станицы Александровская, для наступления на город Нахичевань. Наступление сорвалось, и мы залегли под сильным огнем.

Для меня лично бой кончился очень скоро. Я получил сильный удар в висок. Горячая кровь полилась и попала в рот. Вкус ее был очень терпкий. Я пополз из цепи, но, вспомнив о винтовке, начал поворачиваться на локтях, чтобы вернуться и захватить ее. Юнкер Николай М. крикнул мне: «Брось, брось!» Крикнув, что винтовку не брошу, я дополз до винтовки, схватил ее за дуло и пополз из цепи назад. В это время другая пуля пробила мне плечо и рукав шинели. Из-за угла хаты показался наш юнкер-машинист А.М.Р. Он был послан помогать выносить раненых из боя, ибо санитарная часть тогда еще не была организована.

В этот день в наступлении приняла участие, как пехота, только Константиновская-Михайловская батарея (рота). Казачья батарея, состоявшая из четырех орудий, вышедшая из Кизитеринки,