Дождь оглянулся на Персефону через плечо с торжественным ожиданием.

– Давай! – велела Персефона.

Как следует размахнувшись, копатель вонзил кончик огромной кирки в скалу. То ли инструмент был волшебный, то ли Дождь знал куда бить, но цельная стена разошлась. В стороны прыснули большие куски, словно гном бил по подсохшей на солнце глине. Крупные осколки покатились в водоем. Весь процесс занял так мало времени, что, когда Дождь остановился, все решили, что он просто переводит дыхание. Гном закинул кирку за спину и сунул ее в ножны.

Он отошел в сторону, и Персефона заметила в скале зубастую трещину, в которую вполне можно протиснуться.

Дождь достал светящийся камень и спросил:

– Пойти первым?

– Будь так добр, – ответила Персефона.

Следуя друг за другом по пятам, они забрались в черную нору. Гномам пришлось легче всех, их компактные фигурки идеально годились для таких путешествий. Невзирая на огромную кирку, Дождь хорьком скользнул в тесную расщелину. Проход становился все уже и уже. Глубоко вздохнув, Персефона протиснулась и вылезла в большую залу. Она ожидала увидеть прорубленный дхергами коридор – возможно, не такой роскошный, как сводчатые палаты у входа, что-нибудь более компактное, похожее на ролы дхергов в Серповидном лесу. Выяснилось, что они уже за пределами Нэйта, глубже древнего города. И как за пределами Далль-Рэна расстилался густой лес и заросли ежевики, так и здесь царила глушь. С зубастого потолка свисали острые окаменелые шипы. Сморщенный камень образовывал неровные скошенные стены. Еще один естественный водоем – покрупнее, неправильной формы – наигрывал тоскливую мелодию падающих капель. Известковые клыки наверху сочились каменной слюной, выводя изящные узоры на ровной как стекло поверхности воды. На полу змеилась утоптанная тропа, по которой в лесу непременно ходили бы олени. Наверно, пересохший подземный ручей. Все это Персефона увидела при свете фосфоресцирующих лишайников, чье голубоватое сияние превращало пещеру в сказочный мир чудес. Несмотря на размах и роскошь, дхергские палаты Нэйта не могли тягаться с суровым великолепием этого творения природы. Нэйт вовсе не повергал в столь мощный трепет. В мире, в котором они очутились, не действовали единицы веса и измерения, принятые наверху. Это была неукрощенная стихия.

Путники последовали за Дождем вниз по крутому склону. Вьющаяся зигзагом тропа исчезала в сгущающемся по сторонам мраке.

– Нам куда? – прошептал Мороз. Здесь требовалась благоговейная тишина.

Дождь кивнул налево.

– Долго идти? – еще тише спросил Потоп.

– Примерно сотню ярдов.

Услышав ответ, гномы изумленно подняли брови и взволнованно переглянулись.

– Такое чувство, что мы на дне мира. – Мойя задрала голову, осматривая шипастый потолок.

– Нет, это еще не дно, – ответил Дождь, и Персефона ему поверила. Сейчас она была готова поверить всему, что он скажет.

Брин спускалась последней. У девочки запали щеки, под глазами залегли темные круги.

– Ты в порядке? – спросила Персефона.

Брин кивнула.

Персефона ей не поверила. Брин, некогда беззаботная девчонка из Далль-Рэна, потеряла родителей, дом и едва не рассталась с жизнью в пасти чудовища из кошмаров. Брин вовсе не была в порядке. Как и остальные. Впрочем, мистик безропотно продолжала шагать вперед.

Поразмыслив, Персефона поняла, что никто из них не жаловался. Они страдали от морской болезни на корабле, полном враждебных дхергов, попали в заключение в Кэрике, вызвались сражаться с демоном, едва не утонули, провалившись в трещину, и угодили на такую глубину, что могли и не выбраться. Однако с их губ не слетело ни слова протеста. Никто не ныл, не ворчал, не плакал.

Хотя мужчины крепки как камни, даже камень может дать трещину. Женщины больше похожи на воду. Они вынашивают жизнь и способны придать форму даже твердому граниту благодаря своей несгибаемой воле. Персефона всегда считала, что женщины Рэна куда выносливее и крепче мужчин. Именно они продолжали нести бремя и собирали жизнь по кусочкам, невзирая ни на победу, ни на поражение. Глядя на шагающих по пересохшему ручью Роан, Мойю, Сури и Брин, Персефона ощутила огромную гордость.

Дождь довел их до развилки и остановился. И тут Персефона заметила следы деятельности дхергов. Узкая лесенка вела к короткой дорожке, которая заканчивалась у стены. От потолка до пола по ней бежала изогнутая трещина. Отчего-то она вызывала непонятную тревогу. Инстинкты советовали Персефоне держаться от нее подальше. Чем дольше она смотрела на разлом, тем больше замечала, насколько он неестественный. Будто камень не треснул, а порвался. Будто кто-то разорвал ткань мироздания…

– Там и находится Агава, – сообщил Дождь, указывая на трещину.

Мороз и Потоп уставились на темный проход с благоговением.

– Так близко! – взволнованно воскликнул Мороз. – Дождь, ты чуешь Бэлгаргарата? Он уже приближается?

Гном приложил ухо к земле, затем поднялся и покачал головой.

– Ну пожалуйста! – взмолился Мороз. – Я должен увидеть, что там внутри! Подойти так близко и свернуть в сторону… Мне не будет покоя всю оставшуюся жизнь! Если хотите, идите дальше, но я не могу уйти, пока не загляну туда.

Роан, Мойя и Брин перевели взгляд с Агавы на Персефону и обратно. Все думали об одном и том же. Им тоже хотелось узнать, что там.

Персефона кивнула, и Дождь повел их по тропинке влево.

Когда они подошли к трещине, Дождь поднял светящийся камень, предлагая его любому, кто захочет войти. Как ни странно, ни Мороз, ни Потоп энтузиазма не проявили. Вперед шагнула Мойя, забрала камень и вошла. Остальные последовали за ней.

Вопреки ожиданиям, Агава представляла собой маленькую пещеру. Неровный каменный пол в нескольких местах явно копали, а обломки нагромоздили в середине помещения. Из некоторых камней соорудили мебель: стул и стол. Более тонкие плиты сложили в аккуратную стопку, поднимавшуюся на несколько футов.

Пещера уходила во тьму, и не было видно, где она кончается.

– Пусто, – объявила Мойя.

Воспользовавшись светящимся камнем, трое гномов отправились обследовать закоулки, однако далеко они не ушли.

– Не может быть, что это все! – воскликнул Мороз.

Брин взяла камень Персефоны и принялась изучать стопку плит, затем сняла верхнюю. Персефона надеялась, что девочка не опрокинет их на себя.

Вдалеке, ближе к задней стене пещеры, раздался стук: гномы что-то затеяли. Дождь махал киркой, кряхтя от натуги, потом заворчал от досады.

Мойя указал на проход.

– Думаете, это его рук дело? Я имею в виду Бэлгаргарата.

Персефона оглянулась. Светящийся лишайник позволял разглядеть рваные края огромной трещины.

Персефона пожала плечами.