– Надо же! Да ведь это та самая женщина с чудесными волосами!

Это оказалась проклятущая жена Дойла. На мгновение Маргарет даже подумала, что олдерменша нарочно сюда заявилась, чтобы позлить ее, но оглушительный раскат грома напомнил ей о всей нелепости такого предположения.

После их встречи в Мейнуте прошло семь лет. Время от времени муж Маргарет упоминал о том, что видел ту женщину в Дублине, и раз или два Маргарет сама видела ее мельком в свои редкие приезды в город, хотя каждый раз сворачивала в сторону, чтобы избежать встречи. И теперь вдруг эта злыдня в ее доме, смотрит своими ясными карими глазками, прехорошенькая, и выглядит даже моложе своих тридцати семи лет.

– Женщина с огненными волосами! – с восторгом повторила гостья, несмотря на то что в этих волосах уже появились седые прядки.

– Вам лучше подойти к огню, – сказала Маргарет и подумала: скорее бы закончилась эта гроза, чтобы нежданные гости уехали.

Но гроза не уходила. Скорее наоборот – перебравшись через перевал, она, похоже, решила зависнуть над огромной излучиной залива, накрыв стеной дождя Долки, Каррикмайнс и все окрестности.

Конюха увели на кухню, и Маргарет послала дочь найти для жены олдермена какую-нибудь сухую одежду. Сама же Джоан Дойл все с той же бодрой улыбкой подошла к очагу, сбросила с себя мокрую одежду и с благодарностью приняла предложенный ей бокал вина. Потом, надев одно из домашних платьев Маргарет и заметив, что, похоже, ей придется провести здесь какое-то время, она села на широкую дубовую скамью, уютно поджала под себя ноги и приготовилась поболтать.

Возможно, именно ее жизнерадостность и вызывала у Маргарет такое раздражение. Урожай погиб, Уильям Уолш уехал, рискуя своей репутацией, а эта изящная дублинка, не обращая внимания на бушующий за окном ливень, преспокойно себе щебечет, словно в мире ничего дурного не происходит. Она говорила о разных событиях в городе, о своей жизни там и вдруг обронила ни с того ни с сего – во всяком случае, Маргарет никакой связи не увидела:

– Вам повезло, что вы живете здесь.

И начала говорить о том, как чудесно в Долки. Описала свою поездку в Фингал. Но когда она мимоходом выразила сожаление по поводу убийства Толбота в конце прошлого года, Маргарет потеряла терпение и неожиданно для самой себя ядовито заметила:

– Ну, одним Толботом меньше, какая разница?

Это было совершенно непростительно. Нельзя было позволять себе такую жестокость, даже если бы она не знала, что семья Батлер – родная семья Джоан – весьма близка с Толботами. И сколько бы колкостей ни наговорила ей эта женщина в прошлом, оскорблять ее, когда она была гостьей в их доме, было верхом грубости. Маргарет стало ужасно стыдно, но оскорбление уже попало в цель. Она увидела, как жена Дойла задохнулась от изумления и покраснела. И вряд ли можно было угадать, куда повернет разговор дальше, если бы из сарая в дом не вернулся пятнадцатилетний сын Маргарет, Ричард.

– Это ваш сын?

Дублинка повернулась к мальчику и улыбнулась, а Маргарет втайне вздохнула с облегчением.

Ее младший сын был очень хорош собой, никто не стал бы этого отрицать. Стройный, с рыжими волосами, но не такими темными, как у матери, немножко веснушчатый, покладистый. Правда, как и у всех юношей его возраста, у него иногда случались перепады настроения, но с незнакомцами он всегда был очень приветлив и словоохотлив. Маргарет видела, что он мгновенно очаровал их гостью. Слава Богу, подумала Маргарет, что он перенял у отца хорошие манеры. Вскоре мальчик уже с легкостью рассказывал госпоже Дойл о себе и с таким безыскусным воодушевлением описывал их простую деревенскую жизнь, что Джоан пришла в полный восторг и даже если и не забыла обидных слов Маргарет, то предпочла держаться так, словно ничего не произошло. Маргарет с удовольствием слушала их увлеченную беседу и вмешалась только один раз, когда жена олдермена стала расспрашивать Ричарда о его братьях и сестрах, а потом спросила:

– А твой отец, он где?

– Он в Фингале, – быстро ответила Маргарет, прежде чем ее сын успел открыть рот.

Ричард бросил на нее чуть сердитый взгляд, как бы говоря: «Думаешь, я настолько глуп, что смогу сболтнуть что-нибудь лишнее?»

Жена Дойла заметила это, но лишь сказала:

– Мой муж очень высокого мнения о твоем отце.

Ненастье не прекращалось до самого вечера. Раскаты грома звучали теперь над заливом, но дождь продолжал лить все с тем же монотонным гулом.

– Вы не сможете сегодня уехать, – услышала Маргарет собственный голос.

Она отправилась в кухню, чтобы проверить, как идут приготовления к ужину. Джоан Дойл пошла с ней, но вела себя очень скромно, ни во что не вмешивалась и, только когда понадобилось налущить гороху, просто молча подошла и стала помогать. И Маргарет, какие бы чувства ни испытывала она к этой женщине, никак не могла пожаловаться на ее поведение.

Вскоре они сели ужинать. Обычно в это время на улице было еще светло, но в тот день из-за грозы небо совсем почернело, и Маргарет пришлось поставить на большой дубовый стол свечи. На ужин были тушеная рыба, говядина и сласти, а поскольку не каждый день в их дом приходила жена дублинского олдермена, Маргарет попросила принести их лучшего красного вина. Оно мне и самой необходимо, подумала она, чтобы пережить этот вечер. Во время ужина, за которым по ирландскому обычаю собрались все домочадцы, дублинка легко общалась с каждым, смеялась и шутила с детьми и конюхом, с людьми с фермы и работницами, помогавшими в доме, и Маргарет, хотя и с неохотой, вынуждена была признать, что эта женщина, в общем-то, такая же жена и мать, как она сама. И, может быть, из-за выпитого вина, а вино обычно смягчало ее настроение, она вдруг обнаружила, что и сама смеется над шутками Джоан и что-то рассказывает о себе. Все засиделись допоздна, а когда ужин закончился и со стола было убрано, Джоан и Маргарет еще немного посидели вдвоем и чуть-чуть выпили. Наконец пришла пора ложиться спать. Джоан Дойл сразу сказала, что замечательно устроится на широкой скамье в зале.

– Вы только дайте мне одеяло, – попросила она.

На мгновение Маргарет заколебалась. Конюха они устроили на кухне, а для гостьи вполне мог подойти зал, как и было принято в их старомодном доме. Но наверху, в спальне, Маргарет с мужем поставили большую красивую кровать под балдахином. Это была одна из самых дорогих вещей в доме, и Маргарет очень гордилась ею.

– Ни в коем случае, – сказала она. – Поднимайтесь наверх, будете спать в кровати.

Комната была славной и весьма удобной. В прошлом году Уильям получил красивый гобелен в уплату за работу, и теперь он украшал одну из стен. Когда Маргарет поставила свечу на стол, огромная дубовая кровать мягко блеснула, и Джоан Дойл заметила, что кровать дивно хороша.

Маргарет, как делала всегда, распустила волосы и начала их расчесывать, а жена Дойла села на кровать и наблюдала за ней.

– Все-таки у вас удивительные волосы, – сказала она.