антивоенного движения, актов нелегального сопротивления было совсем мало, проводили их немногочисленные коммунисты и социалисты, которые обычно заканчивали в тюрьме. Как правило, те, кто был не согласен с войной, просто презрительно молчали, меняли профессии или просто продолжали работать так, как будто войны не было. Выдающийся экономист Каваками Хадзиме во время войны уединился в своем доме в Киото. Танидзаки тихонько заканчивал своих «Сестер Макиока», в надежде на будущую публикацию, а ученый-конституционалист Минобэ Тацукичи, работы которого по теории конституционализма были запрещены в 1935 г., в 1944 г. упорно добивался публикации своей книги «Базовая теория криминального экономического законодательства».

По мере развития военных событий, простые японцы возвращались к практике граффити и анонимных писем, чтобы выразить свое недовольство войной, которая оказалась, по их мнению, страшной ошибкой. Люди писали на фонарных столбах и стенах фабрик фразы типа «Убей императора», «Долой правительство» и «Прекратить войну». По сообщению одного киотского журналиста, его газета в последние месяцы войны получала почти по двести писем в день, в большинстве которых критиковались «чиновники и военные за их очевидное нежелание разделить с народом все трудности войны». Другие просто высказывали свое растущее разочарование своим соседям. «Что есть такого святого в этой войне, которая уничтожает товары и десятки тысяч жизней соотечественников в жестокой схватке», — спрашивал один отец, ребенок которого был убит в Сингапуре. «Вообще, есть хоть один, кто на самом деле хотел бы стать солдатом?»{317} В целом полицейское управление Министерства внутренних дел зафиксировало 406 случаев серьезных антивоенных высказываний с марта 1943 по март 1944 г. и еще 607 за следующий год.

Фабричные рабочие являлись особой проблемой для государства. Производительность падала из-за плохой работы и прогулов. Даже еще до того, как в 1944 г. начались бомбардировки, посещаемость представляла собой серьезную проблему. В 1945 г. падение морали, трудности с транспортом и необходимость тратить время на поиски продуктов питания за городом, увеличили масштабы прогулов до угрожающего уровня, как это показано в таблице 14.6. Те рабочие, которые все-таки приходили на работу, не обладали достаточными навыками (в условиях отчаянной ситуации с летательными аппаратами, военные были вынуждены забраковать 10 % самолетов, произведенных в 1944 г.). Кроме того, они часто прекращали работу, по разным поводам, в основном — из-за недовольства маленькими зарплатами и плохого обращения со стороны управляющих. В 1941 г. чиновниками были зафиксированы 159 случаев забастовок. В 1943 г. их было уже 695, и 550 — за первые одиннадцать месяцев 1944 г. Было совершенно ясно, что создание с помощью Санпо гармоничного производственного сообщества оказалось недостижимым идеалом.

В ответ на эти трещины, появившиеся в линии внутреннего фронта, правительство призвало людей работать еще упорнее и жертвовать бóльшим. На удивление много японцев были готовы продолжать сражаться, даже несмотря на бомбардировки, лишения, разлуку с близкими и растущий пессимизм. Не последнюю роль при этом играли страх перед полицией и давление со стороны государства, но также важными факторами являлись влияние соседских ассоциаций и патриотических организаций АСИП. Как отметила в январе 1945 г. одна домохозяйка, никто не хотел оказаться первым обвиненным в лени или трусости. Наконец, большинство японцев были лояльными гражданами, которые из любви к своей родине просто не хотели оставлять страну в кризисные времена.

Они отважно перенесли последнюю мобилизацию. 13 июня 1945 г. правительство распустило АСИП, чтобы все гражданские мужчины в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет и все женщины от семнадцати до сорока смогли вступить в подразделения Народного патриотического добровольческого корпуса, которые формировались по месту жительства и по месту работы. Эти подразделения, подчиненные военному командованию, проводили совместные тренировки, отрабатывая упражнения с бамбуковыми палками, а также строили для себя на побережье долговременные огневые сооружения, готовясь к американскому вторжению, которое ожидалось осенью. Все японцы, согласно бесстрастной констатации нового правительственного лозунга, должны были выступить все вместе как Ичиоку Токко, «Стомиллионный специальный атакующий корпус».

Капитуляция

Американское вторжение на Окинаву привело к появлению иностранных войск на территории Японии. Старшие политики поняли, что настало время поисков выхода из войны. Армия, однако, отказывалась принимать в этом участие. На удивление удачная сухопутная кампания предыдущего года против Чан Кайши добавила еще несколько китайских провинций к контролируемой японцами зоне, а также повысила чувство собственного достоинства и решимость военных. Ко времени высадки американцев на Окинаве события на китайском театре военных действий более не оказывали влияния на ход Великой Восточноазиатской войны. Однако в армии находилось 5,5 миллиона людей в униформе и с оружием, и они предпочитали сражаться до последнего и не соглашаться на капитуляцию, которая, по их мнению, могла угрожать целостности Японии или поставить под вопрос дальнейшего существования института императорской власти. Старшие политики, раздраженные армейским упорством, в апреле 1945 г. посоветовали императору принять отставку премьер-министра Коисо и назначить Судзуки Кантаро главой кабинета, который бы занялся поисками мира. Отставной адмирал был близок к монарху — жена Судзуки, Така, была кормилицей императора, а сам Судзуки с 1929 по 1936 г. был великим камергером. Поэтому старшие политики надеялись, что Судзуки, используя свой престиж, заставит армию подчиниться своим решениям.

Сторонникам переговоров и заключения соглашения потребовалось некоторое время для консолидации своих сил. Еще в 1942 г., в условиях военных побед Японии, Ёсида Сигэру и ряд влиятельных членов узкого круга лидеров японской бюрократии и бизнеса тайно обсуждали возможность начала мирного диалога с Соединенными Штатами. Ёсида в 30-х был послом в Великобритании и рассматривал сотрудничество с этими двумя державами в качестве важного условия безопасности Японии. Как и все остальные сотрудники довоенного Министерства иностранных дел, с симпатией относившиеся к Америке и Англии, Ёсида был убежденным антикоммунистом. Его страхам были присущи два направления. С одной стороны, он считал, что чем дольше продлится война, тем с большей вероятностью политика Тодзо с ее организационным контролем и централизованным экономическим планированием превратит Японию в подобие коммунистического государства. С другой стороны, Ёсида не был сбит с толку ранними победами Японии в Великой Восточноазиатской войне. Он предвидел окончательное поражение и боялся, что в наступившем вслед за этим хаосе в стране может возникнуть революционное движение, которое разрушит традиционную государственную модель. Таким образом, заключал он, Япония обязана заключить джентльменское соглашение с американцами, которые, как он был уверен, предложат благородные условия мира.

Ёсида сплотил вокруг себя группу людей, рассуждавших подобным образом. Полиция, отслеживавшая ее деятельность, назвала ее