целей и направлений двигаться. Правда, не помешало бы заранее с таким определиться, например, как результат подобный и организуется? Что ж, именно по результату и посмотрим. Пока главенствует такое понимание, словно вся планета копит всех, от кого, если хоть что-то получается, то, и по окончанью жизни остаётся, и всё подобное выглядит бескрайним океаном образов безликих видом, и в чём-либо подобном надо ну хоть что-нибудь, а всё же постараться поменять. А потому, пытаться надо, ну, а что по факту выйдет, поглядим — увидим! Здесь бы действительно, ну хоть немного больше Света, радости и счастья всем дарящего, а заиметь в самом себе, чтобы всем прочим страждущим, потом достойное подобное подать-отдать, чтоб засветились все и всё-таки как надо! (Всё это надо перечитывая править.)

ВСЁ ЧТО ОСТАЛОСЬ Хотя здесь, и в немалой степени, и многое зависит от того, какие мысли возникают в головах живущих при такого рода взглядах, брошенных в сторону, связанную с теми, к кому, и по ходу жизни в самых разных вариантах обращаются, как к воплощению чего-то именно высшего, особенного, удостоенного права восхваления, молитвы. Рождённый человек сутью своей подобие Божье, и чувства, возникающие при существовании, и в немалой степени, суть и основа всякого происходящего, и потому, в зависимости от рождаемых тем ли, иным объектом — центром восхвалений и молений чувств, и всё пространство, окружающее сам объект-центр подобных восхвалений и потому организатора-источник надлежащего рода воздействия, способно кардинально изменить. При этом, что же здесь за результат способен при подобном всём организовываться? Что при такого рода рассмотрении сказать? Мысли людей способны оказаться очень, запредельно разными. Если желать лишь и только зла, исключительно зла, то даже единичного источника не лучших пожеланий, скорее всего, окажется довольно, чтобы и форма окружающего некий образ мира, как и иное-разное происходящее в подобном мире, и, соответственно, в самом сознании, оценивающем что-либо разное-всякое-подобное, без промедления подёрнулись оттенком далеко не лучшего колора, в основе порождающем достаточную форму неприятия. Такие чувства, порождаемые всем воспринимаемым, как минимум послужат удручающим источником для несомненного возникновения серьёзной антипатии. И здесь важней всего не попытаться отступать-бежать куда-нибудь и как-нибудь пытаться прятаться от возникающего неприятного потока далеко не лучших мыслей всяческих таких, кто таким образом решил молиться-преклоняется, а попытаться, как только такое оное-подобное возможно, все думы-чаянья молящихся улучшить-изменить. Такой, кто приложил старанья и привлёк к себе внимание со стороны таких, кому приспичило молиться, должен изо всех сил постараться стать для всех таких людей источником и концентратором самых сверх добрых и каких только возможно лучших мыслей, как и благопристойных, радующих пожеланий. Раз уж привлёк к себе подобное внимание людей, то и кому ещё, как не такому постараться сделать таким образом, чтобы и образ общества таких, что смотрят в сторону такого некого особенного концентратора молитв-воззваний и с почтеньем, не отрицанье вызывал при всех подобного рода процессах, а благую радовать?

Пытаемся подумать, что же здесь в основах — будучи людьми, обычно и при жизни, смотрим на всё, как и на облик разный-всякий и иной-чужой, чаще всего словно бы в глаза друг другу заглянуть пытаемся, и это уже в обязательном порядке рождает разные довольно специфические мысли, ну, а это, в свою очередь, рождает этот самый, исключительно чувственный фон, (след, оставшийся в памяти после таких имевших место взглядов и последствий визуального общения после таких разнообразных взглядов из прожитого) и, как следствие, надлежащие перемены в незамедлительной чувственной оценке в отношении увиденного в том, этом или же всяческом ином. Что же касается знаковой оценки всякого при чём-либо подобном, одно из основных, с чем сразу соглашаешься — повсюду высшее существо, Бог. При этом всё подобное заставляет сформулировать предположение, что смотрит Высший Взгляд на всё, всех, вся из пространства и любыми как-либо увиденными в этом окружающем глазами. Как результат оказываешься лишённым возможности как-нибудь спрятаться, стараясь избегнуть внешнего взгляда на облик свой со стороны увиденного, разного, вследствие чего такое, как можно понять, и может формулироваться сознанием как самый страшный и нелепейший кошмар! Ну, кто захочет оказаться всюду и под взглядом Высших Свойств, и воплощением взгляда Всевышнего? Здесь можно ещё много чего именно такого всякого по ходу дела как-либо придумывать, опираясь на фантазию, в результате чего становиться Божьим воплощением, уж точно, не захочет ни один родившийся-живущий, или, во всяком случае, никто из таких, (как было как-то в ходе прочего показано) бледные отблески которых, оставшиеся после прожитой — кончившейся жизни, ссорясь и перепихиваясь, с постоянством мешают должному течению процесса как-либо происходящего спасения. Представить себя, становящегося воплощением подобной образом судьбы, как видно, в этом сборище не хочет вроде бы никто, ни в какую. Как можно понять, всякий, кому становиться реальным воплощением Образа Божьего, что потом знаменует право и возможность приблизиться к этому, ослепляющему и, как можно понять, рождающему у сторонних наблюдателей мысли, словно и такой возвысившийся при таком горит, ярчайшему на свете, Высшему Сиянию ближе всех прочих, что, в свою очередь, в глазах подобных, сторонящихся Сиянья оценщиков, означает, уж не больше, и не меньше, как страдать более всех прочих разных и других. А ведь этот Свет, охвативший жившую в телесных формах душу, по сути своей это чувства, которые рождаются при восприятии обращений подобным образом некогда жившего при общении с теми, кому предстоит и далее, направляя взгляд в сторону такого образа в поисках помощи обращаться, не иначе, как выпрашивая себе нечто. И именно поэтому неимоверно важно, чтобы шлейф, состоящий из возникающих рождающихся чувств, посетивших любого, кто по жизни посмотрел в сторону оставленных неким ушедшим, узнаваемых изображений и напоминаний, повествующих, как, ныне всё-таки покойный, в своё время жил, творил, при любых обстоятельствах, то есть всегда, оставался только чистым — светлым. То есть, чтобы не наблюдалось на таком, что обычно принято называть этой самой совестью ныне покойного, ни единого марающего пятнышка. Что ж, таким образом формируется для полноты предложенного восприятия, ещё, и не одно, несколько форм восприятия давно известного многим слова Спаситель. Если использовать существовавший, прежний взгляд, то это такой, кто, отгораживая и спасая от сияния-жжения далеко не самых лучших возникающих чувств, закрывает и скрывает всех остальных от наказания. Однако, а с самим-то что? Видимо именно здесь более всего всё и зависит от наличия либо отсутствия тёмных пятен на таком спасительном, желанном образе. Тёмное пятно как проявление злого, похоже, с яркостью вспыхнет на духовном образе избыточным проявлением чувств далеко не самого приятного характера. Однако, при подобных взглядах