Тут я понял.

«Ты – кратчайший путь».

Чтобы родилось Тихое, сьельсины должны были умереть.

– Но зачем? – вопрошал я во тьму, чувствуя за ней свет.

Тихое молчало, но теперь я понимал почему. Для него наши слова были слишком мелки. Отвечать простыми словами было все равно что пытаться уместить океан в бокале.

– Зачем убивать сьельсинов? – попробовал я снова, надеясь, что более конкретный вопрос повлечет конкретный ответ. – Они поклоняются вам!

«Нет».

Видение сменилось другим.

У меня под ногами тонким тавросианским ковром раскинулись сотни тысяч планет, находившихся во власти людей. Я видел каждую из них по отдельности и понимал, насколько жалки мы в сравнении с огромной Галактикой, в сравнении с бесконечным временем. Я видел, как другие империи и нации захватывали небеса во имя человека. В некоторых машины стояли с нами плечом к плечу или служили нам, как мечтали древние. Я своими глазами видел миллион версий нашего вымирания в тысячах эпох. Видел, как Земля уничтожается десятки тысяч раз еще до того, как мы научились летать. Как сьельсины пожирают нас без остатка. Как мерикани поглощают нас в несвершившемся времени, как Бог-Император терпит поражение у Авалона, как его привязывают к столу и отправляют в Пирамиду под руинами Дома Калибурна, а его сторонников заражают раком, навсегда отвращая смерть. Как они спят и видят бесконечные сны, понемногу впадая в маразм, не способные умереть.

Мы ничтожны, но мы не одни. Среди звезд, под чужими небесами, я заметил зарождение бесчисленных народов. Города, башни, руины множества тысяч миров в нашей Галактике и за ее пределами. Места, где не ступала и никогда не ступит нога человека, в Магеллановом Облаке, в далекой Андромеде, в Треугольнике и еще дальше. Империи рождались в далекой Великой стене Волос Вероники, раскидываясь по галактикам, как наша Империя по звездным системам, а правили ими ужасные и непонятные во всех смыслах люди.

Видел я и существ более темных. Древних. Великих.

Гигантские, как горы, неописуемые существа шевелились под внешними солнцами, медленно, лениво распространяя свою древнюю волю и могущество среди звезд. Жуткие люди падали перед ними ниц. Я понял. Понял, что сьельсины воспевали хвалы не Тихим.

Эти ужасные фигуры появлялись на краю видимости, темные силуэты на фоне тьмы. Я улавливал лишь отдельные черты: гигантские фасетчатые глаза, кривые, погрызенные временем крылья, бледные конечности, желтые, потрескавшиеся от времени когти. Я старался разглядеть их как можно лучше, но мой разум бунтовал от отвращения и не позволял мне смотреть. Я вспоминал Братство, множество его рук, его распухшее тело, не способное без риска быть раздавленным собственной титанической массой выбраться из вод под дворцом Кхарна. Каким бы огромным ни было Братство, эти создания были еще больше и плавали среди звезд, как каракатицы. Они не знали о нашем существовании, для них мы были ничтожны, как и дела отдельной маленькой Галактики.

Но нас заметили их слуги.

Сьельсины.

Бледные жрецы приносили жертвы на костяных алтарях. На моих глазах один из них отсек себе руку и окропил черной кровью груду трупов, сложенную перед черным зияющим порталом. Из тьмы высунулись бледные, бескостные щупальца, подобные то ли змеям, то ли пальцам невидимой руки. Десятки их схватили жертву и с хлюпаньем утащили по неотесанным камням.

– Сьельсины считают вас одними из них, – сказал я. – Что это за существа?

«Они были».

Не слишком вразумительный ответ.

– Что значит «были»?

«Они приходили раньше».

– Раньше чего?

Ответа не было.

– Вы одни из них? – спросил я.

«Они не связаны».

Я задумался. Это означало, что каждое существо уникально, само по себе.

– Зачем вы мне это показываете?

«Чтобы ты понял».

– Что понял?

Музыкальная шкатулка слабо звенела во тьме. Повернувшись к слабо мерцающему свету, я вновь узрел нечистый храм яйца. В этот раз я узнал циклопические силуэты колоссов, украшавших колонны. Время снова развернулось, будущее разветвилось, выложенное руками Тихого так, чтобы мои человеческие глаза могли понять.

От яйца тянулось всего два будущих. Как содержимое ящика Пандоры, то, что таилось в яйце Тихого, – само Тихое – было либо живо, либо мертво. Один путь оканчивался лишь тьмой, той, что была до мироздания, тьмой мертвой, холодной вселенной, утратившей всю энергию. Там, в вечной ночи, правили Наблюдатели, строя планы завоевания всех уголков времени, пока не погибнет все, что было или могло быть. На другом пути яйцо вылупливалось, и с его рождением перерождались звезды. Создавалась новая вселенная. Новое царство. Новая жизнь.

Сьельсины были лишь одним врагом в долгой войне. Единственной войне. Воевали не две разные формы жизни, не человек против ксенобита и уж точно не человек против человека, каким бы ужасным он ни был. Их война была последней: свет против тьмы. Добро против зла. Рай против ада.

– Почему я? – спросил я в темноту.

Видение померкло, и голос из-за спины ответил:

– Потому что мы должны показать, что мы не абстрактное понятие. Не призраки.

Я узнал этот голос, хотя с детства его не слышал.

Обернувшись, я увидел среди валунов тень моего отца. Он выглядел таким, каким я его помнил: черные волосы, хмурое лицо, бледная кожа и лиловые, как у меня, глаза. На висках его черная грива поседела. Одет он был в форменный красно-черный парчовый камзол. На всех пальцах блестели серебряные кольца. В его руках была сила. Эти слова он сказал мне давным-давно, когда меня едва не убили на улице Мейдуа.

Призрак? Или просто отзвук прошлого?

– Поднимайся, – сказал он, всколыхнув своим некогда ненавистным голосом ядовитые воспоминания.

Стоять было для меня пыткой, но я по-прежнему видел развернувшееся в две стороны время и мог выбрать свой момент, как выбрали Тихие, когда спасли меня от смерти на «Демиурге». Как выбрали другого Адриана – вероятного Адриана – из множества неудавшихся сюжетов. Они обменяли погибшего Адриана на другого, еще живого. На того, который был неотличим от погибшего, за одним исключением: потерял другую руку.

На меня.

Я рассмеялся. А мою дуэль с Иршаном на арене они тоже предвидели? Тоже подстроили?

– Лориан был прав, – произнес я.

Я был другим Адрианом, не тем, что погиб от своего же меча у озера, но во мне остались его воспоминания. Тихие вышли из-за кулис подобно богам в древнегреческом театре. Им нужно было чудо, и они его сотворили.

– Вот засранец! – выругался я.

Лорд Алистер изогнул одну бровь. Когда-то давным-давно это меня напугало бы, но не теперь.