опухшие — я не могу выбить из головы их тела! Очень тяжело дышать после налетов, пахнет гарью и мертвечиной, тянет в окна, слезятся глаза. Мы проигрываем. Хватит говорить, что столицу отстоят! Это вранье! Раненых размещают даже в обычных домах, в госпиталях нет места. Непонятно, как их еще умудряются перевозить на другой берег. Налеты — каждый час. Между полуднем и четырьмя — каждые двадцать или двадцать пять минут. Тревогу давно не объявляют — бесполезно, мешает готовить оборону. А если ко мне придут, чтобы ограбить? Самое ужасное, что осталась одна таблетка. Я берегу ее. Зуб то болит сильно, то слабее, но я не пью таблетку. Как отвратительно больно. Что у меня можно взять? Немного сухих макарон и консервы — мое богатство. Не станут они меня грабить. С другой стороны, еда в магазинах почти закончилась, последнее должны отправить в армию, которая защищает столицу… Я смочила тряпку. Дышать невозможно! Все в дыму! Горит Маршалковская! Не буду ничего делать. Что, если огонь перекинется на наш дом? Не буду ничего делать. Бежать на улицу — глупость. Там горит и не пройти. Найти противогаз!.. Я надела противогаз. Вышла и посмотрела, есть ли кто — остальные ушли в убежище, я осталась совсем одна. Мне страшно быть одной, но разве мне не будет страшно с остальными? Радио работает с помехами. Говорят там, что враг целится в здание Радио. А если я правда умру? Я никогда не увижу Альберта. Мария? Пожалуйста, заберите меня домой. Я люблю вас, я ошибалась, я признаюсь, только заберите меня домой! Альберт, я люблю тебя, делай со мной, что хочешь, играй со мной, управляй мной, но забери меня домой! Вдруг союзники разбомбили Мингу? Вдруг Мария погибла? Вдруг Дитера убили на фронте? Нет, нет, нет, нет, нет! Буду лежать в постели. Жаль, я не умею проявлять фото. Кто займется этим? Нужно сохранить пленку, а желательно и фотоаппарат. Это самое важное сейчас… Радио больше не работает. Перед тем, как вещание оборвалось, играла музыка — что же это было? Кто-то еще говорил: "Наша страна переживет эти тяжелые времена. Не отчаивайтесь, делайте все, чтобы помочь нашей армии отстоять столицу. Нашим воинам как никогда нужна ваша поддержка. Вы, ваша вера и надежда очень нужны нам". Я выпила последнюю таблетку, ее действия должно хватить на пять или шесть часов, не больше. Маршалковская горит… Я ушла из дома. Я прошла пешком полкилометра в поисках убежища. Всюду смерть и разрушения. Горят дома и задыхаются люди под ними. Я тут умру, мы все умрем тут. Если каким-то чудом уцелеет мой дневник — пожалуйста, если вы читаете это, отвезите его моей сестре Марии, я напишу ее домашний адрес на первой и последней страницах.

Альберт, Мария и Дитер, я пишу это для вас. Я знаю, что вам говорят. Я хочу воззвать к голосу разума, если по какой-то причине его заглушил гул войны. Я знаю, что говорит ваша власть, но я верю, что вы поверите моим словам — не их, а моим. Потому что я ваша сестра, ваш друг, которого вы знаете много лет, и я бы ни за что не солгала вам пред лицом своей смерти. Я никогда не назову вас своими врагами. Вы — не мои враги. И вы не должны быть врагами для других людей, ваших соседей, границу которых, я верю, вы перешли не по своему желанию, а лишь по приказу. Вспомните, какие жертвы мы принесли на прошлой войне. Мария, прошлая война лишила нас родителей и дома. Мы остались сиротами на чужой земле, без собственного языка, без любви наших матерей и отца. Дитер, прошлая война убила твоего отца и сделала несчастной твою мать, разрушила вашу жизнь, заставила тебя в ранней юности выживать, воруя еду и рискуя каждый раз оказаться в полицейском участке. Альберт, жертвы той войны — твой старший брат и твоя мать, которая так и не смогла преодолеть травму и внушала тебе тайное неприятие своего пола. Вы знаете, что такое голод и боль, утрата и отчаяние. Вы знаете, как тяжело вставать после падения, каково это — бороться с обстоятельствами и заслужить лучшую жизнь. Вам пришлось многое пройти и на многое пойти, чтобы почувствовать себя хоть немного счастливыми. Нынешняя война отнимет все, чем вы дорожили, за что боролись десятилетиями — сытость, домашний уют, семью, любимую работу. Война обнуляет все. Вам говорят, что вас угнетают. Что ваши враги — страшные существа, которые только и мечтают обратить вас в рабство, и что нужно действовать на опережение. Но по ту сторону границы живут такие же люди, как вы. Они строят дома, а не разрушают их. Они создают семьи, а не разрывают их в клочья. По ту сторону живу я. Уничтожая их дома, вы уничтожаете и мой дом. Убивая их, вы можете убить и меня — вашу сестру и вашего друга. Вы ничего не знаете о своих "врагах". Вы думаете, что знаете правду, но вы знаете лишь ложь. Вам говорят уничтожить вымышленную страну — но уничтожаете вы настоящую, что не имеет отношения к созданной вашей пропагандой. Вам говорят, что мы, за границей, хотим новой войны. Но в этой стране помнят, что война — это смерть и страх. В этой стране никто не хочет хоронить своих детей. Наверняка вам говорят, что и я — ваш враг, потому что взываю к вашему благоразумию. Я — ваш враг — воспитана тобой, Мария, у тебя я искала защиты, ты учила меня читать по-русски, ты покупала мне книги и повела меня в первый раз в школу. Как я могу быть врагом, Дитер — тебе, кого я знаю с раннего детства, в ком видела старшего брата, в котором я могла сомневаться, подозревать, но продолжала любить в глубине души? Как я могу быть врагом тебе, Альберт, — ты знаешь не хуже меня? И люди, что меня окружают, — это обычные люди, самые разные, плохие и хорошие, добрые и злые, но желающие одного — чтобы этот кошмар прекратился. Это испуганные, несчастные люди, которые делают много ужасных вещей, но делают их из одного лишь страха перед войной. Прошу вас, прислушайтесь к голосу разума. На этой земле хотят одного — мира. Вспомните, что война — это большая беда. Она уничтожает доверие, растаптывает любовь, рушит семьи, мы теряем близких, собственные силы, время, деньги, наш мир горит, и мы теряем себя и всякую