по лестнице и застал отстрелявшегося своим морализаторством рыцаря в состоянии плачевном — вскрытые раны кровили, глаза закатились, тело непроизвольно содрогалось и пошатывалось. Меч, правда, в руке сжимал так, что выдавить не получилось.

- Идти можешь? - спросил книжник коротко.

- Достопочтенные судари, - Напукон единственно усилием воли прервал свое шатание. - Впредь предлагаю вам меня в свои планы не включать. Засим же с вами прощаюсь и клянусь сделать все от меня зависящее, дабы задержать возможную погоню.

И попытался отсалютовать мечом, но не преуспел, поскольку использовал его как опору и не рискнул ее лишаться.

- Понял, принял, - кивнул Хастред. - Глянь туда.

И указал вверх.

А когда рыцарь доверчиво задрал голову, влупил ему от самого пояса сокрушительный апперкот, такой, что пришлось прихватывать за ногу, дабы тело слишком высоко не улетело.

- Вот теперь красавчик, - одобрил Чумп. - За кнежьего мужа все равно низачот, но вот это сделать надо было давно.

- Да просто брать его с собой не надо было, по крайней мере пока генерал его не повоспитает пару кампаний, - откликнулся Хастред. - Вон видал, из Кижинги какое выковал, тот аж в пираты заделался.

Бесчувственное рыцарское тело он с кряхтением взгромоздил на плечо. Подскочивший Чумп подобрал выпавший наконец меч, а заодно и отброшенный в сторону гроссмессер. Хотел было и на саблю позариться, но пригляделся, как впилась мертвая рука Иохима в ее рукоять, вздохнул и оставил, только свой нож вытянул из жертвы.

- Я там кнеза подстрелил, - похвастался Хастред спохватившись.

- Наповал?

- Не. Он потом еще подкрепился одним невезучим...

- Значит, ты его не подстрелил, а разозлил. Знаю таких... не то чтоб вомперов, но в общем пафосных кровососов — они обидок не прощают, если б была у тебя собственная ладья, предложил бы на ней не плавать во избежание. А голем?

- Голем все.

- И еще за это мы будем должны лесному черту, - Чумп потер загривок. - Надо же, а какой образный титул, и сидит на том парне как влитой. Ладно, шевелимся.

Хастред подбросил на плече тело рыцаря, устраивая его поудобнее. Кажется, в боку открылась и отчаянно запульсировала рана от стрелы, пуская насмарку труды боевого жреца. Ну, чем богаты.

И побежал следом за Чумпом на волю, в пампасы.

Глава 21

Куда конкретно отступать, гоблины сообразно национальному менталитету задуматься не потрудились. Либо ты движешься куда-то, либо откуда-то, остальное уже геометрия и эта самая... логистика, приличным сынам Занги чуждые. Подскочил, нанес пинок, зачастую более обидный, нежели сокрушительный — и уноси ноги в произвольном направлении, пока обиженный не утратит энтузиазма и не прекратит гоняться. Конечно, заниматься таким в краях, где ведутся военные действия, довольно опрометчиво — можно нарваться на какой-нибудь блокпост или разъезд, но еще одна замечательная гоблинская традиция, обеспечившая выживаемость этого рода — решать по одной проблеме за раз. А улепетывая через плотный лес, первоочередную проблему выискивать не приходится — не убиться бы на бегу, влетев в устойчивое древо или споткнувшись о коварный корень. Кстати, не потому ли военные чины благоразумно не ставят блокпостов в чащах, что от ночной суеты беды не оберешься?

Ночь-то, кстати, как раз помаленьку истаивала и уже видно было, от чего уворачиваться и через что перепрыгивать. Но особого облегчения от этого не получилось. Красивые жесты очень согревают душу, но вот от попытки жить с их последствиями зачастую наступает конкретный перегрев, и увесистый рыцарь довольно скоро натолкнул Хастреда на брюзгливые мысли — что, мол, кормить его надо было менее обильно перед операцией. Заодно злее был бы и менее сентиментален по этой бытовой причине. Кто ж знал, что на себе волочь придется? - пытался возразить внутренний умиротворитель. Да, если честно, всегда догадывался, что рано или поздно кто-то кого-то будет тащить (такое вообще частенько приключается, когда ты живешь в мире косного рукоприкладства и неумеренного расхода энергии), и наиболее вероятный на роль груза кандидат светился, как заклинание дневного света. Силы таяли, поддерживая маршевую рысь, вдвое быстрее положенного, а бутылочки, запасенные на черный день, беготьбе случились бы только в тягость. Надо было Зембуса потрясти на парочку эликсиров — книжник на собственном опыте знал, что бывают самые неожиданные эффекты, разумеется временные и с тяжелым откатом, но вот сейчас полцарства бы выложил за глоточек бодрости без ущемления координации.

Из предположений позитивного характера, заданную скорость никакой нормальный хуманс выдержать не сумел бы, даже если бы кнез сподобился этих нормальных хумансов выгнать за ворота. В противовес сим предположениям, сам кнез был хрен знает во что горазд и, на правах крепости задним умом, потрошить его надо было там, в горнице, где был шанс навалиться грудь в грудь и давить в клинче, пока Чумп работает в своей эффективной манере в спину.

Просьба не смеяться, но когда Хастред еще мог позволить себе писать при лучине свои мемуары и порою задумывался, просматривая прочитанное, над возможным названием, чаще всего на ум ему приходил вариант «Кабы я не был идиотом...». Так уж сложилось, что почти каждое воспоминание приводило к потоку сознания — что, если б я в тот момент поступил иначе? Конечно, на чужой лужайке трава всегда зеленее, и неслучившееся прошлое выглядело для гоблина как правило приятнее состоявшегося. Но мы-то знаем, что таково обыкновение всякого литератора — сгущать краски и заострять мазки, превращая полотно очередной беспросветной банальщины в яркую и красочную картину восхитительной небыли. Кнез, небось, отгрыз бы ему голову в рукопашной безо всякой помощи зажатых ручонок, или истек бы из сковывающих объятий издевательским туманом, или без труда высвободился бы и щелчком в нос отправил в нокаут... В общем, может быть, интуитивное решение во всякой сложной ситуации драпать без оглядки и не самое худшее.

Но драпать стало сперва тяжеловато, потом уже конкретно тяжело, и наконец дотекло до невыносимого. Проклятая дыра в боку уже даже не пульсировала, а полыхала сплошным ровным огнем, словно воткнули раскаленную спицу, и кровь помаленьку снова потекла в заскорузлую уже штанину. Перешагивать через корни сделалось из забавы приключением, а там и до серьезного вызова дошло. За деревья пришлось хвататься и подтягиваться к ним, чтобы продолжать двигать перегруженное тело — уже безо всяких разговоров о темпе, просто чтобы двигать хоть как-то. Чумп сперва оторвался и исчез впереди, потом вернулся, обеспокоенно морща рожу и тревожно поглядывая назад.

- Быстрее никак?