том, как США могли бы использовать золото Форт-Нокса в послевоенном мире для стабилизации валют. Рузвельт заявил, что в континентальной Европе Америке доверяют больше, чем Великобритании. Это были те отношения, которых так жаждал Ламонт - полные секретов, доверительных бесед и царапанья спины. Переходя к теме Черчилля, Рузвельт признался Ламонту, что Уинстон не обладал тем экономическим мышлением, которое было у них. (Тем не менее, в 1939 г. британское посольство в Вашингтоне дало Рузвельту такую терпкую оценку: "Его знания по некоторым предметам, особенно в области финансов и экономики, поверхностны".) По просьбе Рузвельта Ламонт выступил на митинге за советско-американскую дружбу в Мэдисон-сквер-гардене - единственный раз, когда Том выступал на политической арене вместе со своим сыном Корлиссом, придерживавшимся левых взглядов.

Укреплению связей между Рузвельтом и Домом Морганов способствовало то, что оба они чувствовали себя в осаде одних и тех же изоляционистских сил. Весной 1942 г. Леффингвелл заявил президенту, что для ведения военных действий необходимо больше парадов, духовых оркестров и размахивания флагами. Согласившись с ним, Рузвельт добавил, что "настоящая беда не в людях или лидерах, а в банде, которая, к сожалению, сохранилась, состоящей в основном из тех, кто был изоляционистом до седьмого декабря и кто сегодня руководствуется различными мотивами в своем стремлении внести раскол в страну". Таким образом, новое согласие между Рузвельтом и Морганами соответствовало старой политической аксиоме о том, что враг моего врага - мой друг. Война окончательно установила мир между Белым домом и домом Морганов.

 

ГЛАВА 24. ОТРЫВКИ

 

В первые военные годы произошло окончательное преобразование компании J. P. Morgan and Company из частного партнерства в корпорацию. Этот судьбоносный шаг в истории Morgan был сделан только после длительных обсуждений в библиотеке Пьерпонта Моргана. Объявляя о преобразовании в феврале 1940 года, Джек совершил беспрецедентное появление на пресс-конференции. Он стал председателем совета директоров, Джордж Уитни - главным управляющим, а Ламонт - главой исполнительного комитета. Отказавшись от партнерской формы, Джек был вынужден продать место на Нью-Йоркской фондовой бирже, купленное Пирпонтом в 1895 году. Будучи частным банком, партнеры подвергались полному риску потерь. Но они с радостью принимали этот риск, чтобы сохранить в тайне положение своего капитала и не допустить проверки бухгалтерских книг. Эта традиция в немалой степени способствовала таинственности и могуществу фирмы.

Почему же произошли изменения? Банк опасался быстрого истощения капитала по мере старения трех самых богатых партнеров: Том Ламонт, Чарльз Стил и Джек Морган. Стил умер в Вестбери (штат Нью-Йорк) в середине 1939 г., проведя последние годы жизни за игрой в поло со своими внуками. Если Джек Морган или Ламонт тоже скоро умрут, это может привести к серьезной утечке капитала. Депрессия, налоги на наследство и подоходный налог сократили активы банка со 119 млн. долл. в 1929 году до 39 млн. долл. в 1940 году. Переход к акционерной форме собственности позволил наследникам продать свои пакеты акций без ущерба для капитала банка. Было также желание войти в трастовый бизнес, который был закрыт для партнерств. В 1927 г. American Telephone and Telegraph профинансировал первый крупный корпоративный пенсионный план, и Morgans хотел завладеть подобными огромными пулами капитала.

Были и другие удары по традиционной отстраненности Morgans. В 1942 г. он вступил в Федеральную резервную систему - до этого он был самым крупным держателем - что было связано с активной скупкой государственных облигаций, которая была главным занятием Уолл-стрит в военное время: в Корнере проходили митинги "Займа Победы", на которые собирались огромные толпы перед биржей, украшенной флагами. Теперь впервые депозиты Дома Моргана на сумму около 700 млн. долл. стали объектом федерального страхования вкладов. Кроме того, в 1942 году владельцами акций Morgan стали не только восемьдесят-девяносто человек, в основном родственники и друзья, которые контролировали их до этого. Синдикат, возглавляемый компанией Smith, Barney, предложил 8% акций Morgan публике - впервые простые смертные смогли купить часть банка Morgan. Это позволило расширить круг владельцев и повысить стоимость акций, находящихся в доверительном управлении. В качестве последнего оскорбления традиций J. P. Morgan and Company раскрыла информацию о своих доходах в проспекте эмиссии.

В этот переходный период прекратилась и связь Morgan со своим филиалом в Филадельфии, компанией Drexel and Company. Филадельфийская фирма привела Дрекселей, Бидди, Бервиндов и другие семьи Мэйн-Лайн в лоно Моргана. Как сказал Пьерпонт Арсену Пужо, "у нее только другое название, что объясняется моим желанием сохранить имя г-на Дрекселя в Филадельфии". В 1940 г. 23 Wall завладел депозитами Drexel, закрыл филадельфийский офис и продал название нескольким филадельфийским партнерам, создававшим инвестиционный банк. Позже И. У. "Табби" Бернхам объединил свою компанию Burnham and Company с возрожденным Drexel, и впоследствии это знаменитое имя украсило подразделение Drexel Burnham Lambert, занимающееся продажей проблемных облигаций.

Чтобы получить право на членство в фондовой бирже, в 1941 г. Morgan Stanley стала товариществом. Теперь его преследовали брандейсовские "разрушители доверия", которые преследовали J. P. Morgan and Company и рассматривали Morgan Stanley как просто модернизированную версию первоначальной компании. Мгновенный успех Morgan Stanley вызвал подозрения, поскольку она управляла четвертью всех выпусков облигаций, по которым велись переговоры, со времен Гласса-Стиголла. Во время слушаний во Временном национальном экономическом комитете в 1939 и 1940 гг. председатель комитета, сенатор Джозеф О'Махони из Вайоминга, отказался поверить в то, что J. P. Morgan ушел из инвестиционной банковской деятельности: "Теперь, когда Закон о банковской деятельности разделил две функции, которые раньше были слиты воедино, Morgan Stanley в инвестиционной сфере занял аналогичное доминирующее положение, которое ранее занимал J.P. Morgan". Юрист SEC Джон Хаузер выдвинул теорию заговора, согласно которой Morgan Stanley считался "юридической фикцией", созданной партнерами J.P. Morgan для обхода закона Гласса-Стиголла. Возмущенного Гарольда Стэнли неоднократно спрашивали, выполняет ли он приказы 23 Wall после принятия закона Гласса-Стиголла. "Мы были отдельной, отделившейся организацией", - настаивал он. "Мы владели и управляли бизнесом. Наши деньги были вложены в обыкновенные акции". Несмотря на его отрицание, SEC обвинила J. P. Morgan and Company в том, что она использовала свое влияние на Dayton Power для получения бизнеса для Morgan Stanley.

Усугубляло претензии Morgan Stanley на самостоятельность то, что большая часть привилегированных акций принадлежала сотрудникам J. P. Morgan and Company. По утверждению SEC, это создавало "идентичность материальных интересов" между двумя домами Morgan, а также "эмоциональную" и "психологическую" привязанность. Таким образом, Morgan Stanley начал покупать привилегированные акции, а руководители J. P. Morgan продавали их своим женам, сыновьям, внукам и т.д. - прозрачная уловка, которая никого не обманула. Чтобы