И тут ее словно ударило что-то в солнечное сплетение, сбивая дыхание и сжимая сердце. Предваряла статью большая фотография, на которой Казарин целовал в щеку красивую светскую девушку, обнимая одной рукой ее за талию, а она откинула голову, подставляя ему лицо, и оба улыбались многозначительными откровенными улыбками любовников. И застал фотограф эту идиллию на крыльце той самой заимки, где Надюшка с Даниилом провели самые счастливые часы ее жизни…

«Снова вместе?» – называлась статья, в которой журналист сообщал, что известный высшему бизнес-сообществу инвестор, прославившийся своими любовными похождениями и скандальными романами, Даниил Казарин помог бывшей любовнице и почти невесте в прошлом выгодно продать ее загородное лесное поместье, и их уже несколько раз видели на светских мероприятиях вдвоем. Теперь всех интересует один вопрос: неужели любовники снова сошлись и не решил ли наконец расстаться со своей свободой известный холостяк, бонвиван и любитель женщин господин Казарин?

– Надь, ты чего? – обеспокоенно спросила откуда-то издалека Ольга Павловна.

– Я ничего… – еле прошептала Надюшка.

– Надя! – громко воскликнула Ольга Павловна, рванула ее со стула, подняла, тряхнула, обняла и крепко прижала к своей груди ее голову. – Ты что наделала, девочка! – со стоном сожаления произнесла женщина. – Ты с ним спала, что ли? – Отодвинула голову девушки от себя, всмотрелась в лицо, снова прижала, погладила по волосам. – Дурочка. Господи, ну зачем, зачем, девочка?

– Я не знаю. Так получилось, – безжизненно ответила Надюшка. – Не могло получиться иначе.

– Не могло, – кивнула Ольга Павловна и, отстранив ее от себя, распорядилась строго: – Ну, что сделано, то сделано. Садись. Пей чай, и нечего здесь умирать, может, еще и обойдется.

– Так вот же, не обошлось, – подняла Наденька журнал, который почему-то так и держала в руке.

– Ой, да это такая ерунда, – отмахнулась Ольга Павловна. Она почти насильно усадила девушку на стул, забрала у нее из руки журнал и подвинула тарелку с бутербродами. – Ешь давай и чай пей, тебе еще работать. – Села сама за стол рядом, разлила чай по чашкам и принялась успокаивать: – А то, что про Казарина пишут, так это такая журналистская утка и вранье практически сплошное. Мы его устали поздравлять с женитьбами, поначалу принимая всерьез все, что пишут в журналах и вещают в светской хронике, а он только отмахивался и посмеивался. Так что все это чушь. И чего ты расстроилась? Ну что тут на снимке?

– Он ее целует, – с робкой надеждой в голосе пояснила Наденька.

– Да он ее сто лет знает! – громко уверила секретарь. – Ну, помог продать жилье, так никто лучше его этого бы не сделал. И поцеловал, поздравляя с хорошей сделкой.

– Да? – улыбнувшись сквозь неожиданные слезы облегчения, спросила Наденька.

– Да! – твердо уверила Ольга Павловна и потребовала: – Пей чай и кушай.

На этот раз Казарин позвонил, чего не делал с того самого памятного утра после их возвращения из командировки. Было полдесятого вечера, Ольга Павловна давно ушла, а Надюшка почти закончила перевод последнего документа.

– Закругляйся там, – распорядился он, снова не поздоровавшись. – Выходи, я через пять минут подъеду.

– Иду! – улыбнулась Надюшка и заспешила.

Про статью в журнале она спросила рано утром.

Расслабленные, уставшие, они заснули глубокой ночью, несколько часов подряд перед этим все никак не могли оторваться друг от друга.

А совсем рано Надюшка вдруг проснулась от морочного страшного сна, в котором ее громко позвал мужской голос. Он звал ее отчаянно, как последнюю надежду, как любовь, как жизнь! И она продиралась через какие-то заросли, рвалась на этот голос, понимая, что обязана найти, успеть спасти – потому что он самый главный, самый важный в ее жизни человек, и кричала в ответ на его зов, уговаривала подождать – сейчас она поможет, протянет руку, вытащит, спасет и совсем застряла в каком-то буреломе. А голос все звал и звал откуда-то снизу, из-под земли – глухо и так страшно! И Надя продралась через злющие ветки и колючки, побежала вперед – туда, к зовущему и вдруг упала и увидела перед собой яму. Черную, бездонную жуткую яму и почему-то подлезла к ее краю, легла на живот и протянула вниз руку. И все старалась опустить ее как можно ниже – и вдруг снизу кто-то дотронулся до ее пальцев кончиками своих, с усилием подтянул руку еще выше и медленно, нежно переплел свои пальцы с ее. И она поняла, что успела.

– О-о-ох! – вскрикнула Надя, проснувшись, и резко села в кровати.

– Ты чего? – сонно спросил Казарин, погладив ее по спине.

– Сон какой-то кошмарный, – поежилась Надежда, все еще находясь там, возле черной ямы.

– Иди сюда, – потянул Даниил ее за локоток.

Уложил на бочок, прижал к себе спиной и поцеловал в висок.

– Спи, – распорядился он.

Она закрыла глаза и снова увидела черную дыру в земле, услышала этот зовущий голос и почувствовала такое жуткое отчаяние и бессилие, как когда запуталась в зарослях…

– Ох нет, – села она рывком на кровати, – не могу! Перед глазами кошмар этот крутится. – И начала выбираться из постели.

Встала, натянула на себя футболку Казарина, которую обнаружила на спинке кровати, нагнулась и поцеловала Даниила в щеку.

– Ты спи. Пойду чаю выпью.

Надюшка заварила чай, налила в кружку, устроилась за высокой барной стойкой, отделявшей зону кухни от гостиной, а в голове все прокручивался и прокручивался, как фильм, кадр за кадром постепенно тускнея, отступая странный, пугающий сон.

– Ладно, налей и мне, – вошел в комнату недовольный Казарин.

Босиком, в одних только джинсах, не застегнутых до конца, сонный, растрепанный и ужасно, до неприличия сексуальный и притягательный. Сел рядом с ней на высокий стул, забрал у Надюхи ее кружку и ворчливо поинтересовался:

– Что тебе такое приснилось?

– Непонятный какой-то кошмар, – погладила его по всклокоченным волосам Надюшка, чмокнула в щеку и отошла к столешнице налить еще кружку чаю, но позабыла о том, что хотела сделать, погрузившись заново в свой сон. – Представляешь, какой-то лес, кусты непролазные колючие, и меня кто-то зовет, какой-то мужчина. Так зовет, словно от этого зависит его жизнь. И я понимаю, чувствую, что это очень, очень важно, надо торопиться и пробираюсь через эти кусты. Через бурелом какой-то, застреваю. А он зовет и зовет. И тут я вижу яму в земле, черную, и голос доносится оттуда. И я понимаю, что надо обязательно дотянуться до него в той черноте… – Она тряхнула резко головой, выскакивая из неприятных воспоминаний. – Ужас какой-то, до сих пор мурашки по коже.

– Ну так дотянулась? – лениво спросил Казарин, прихлебывая чаек.

– Дотянулась, – кивнула Надюшка.

– Ну, значит, все хорошо закончилось, – резюмировал без особых эмоций Даниил и спросил: – Отпустило?