Это звук собственного дыхания. Иногда и он способен оглушить человека. Сейчас особенно. Все как в замедленной съемке.

Назар приподнял уголки губ, улыбнувшись, и сел за стол.

— Прекрасно выглядишь, — услышал он собственный спокойный голос, ни на секунду не дрогнувший.

— Я знаю, — так же спокойно отозвалась она.

— Еще раз соболезную. Юристы ввели тебя в курс дела относительно унаследованного имущества? О земле под Рудославом упоминалось?

— Да, даже показывали на карте.

— Ок. Я не скажу точно, какая ее оценочная стоимость, откровенно говоря, но по ряду причин я хорошо знаю, что это за участок и сколько можно получить, если всерьез заняться разработкой недр. Скажи, пожалуйста, у тебя есть конкретные планы?

Ее брови взметнулись вверх, а губы приоткрылись в немом удивлении.

— Эм-м… — Милана качнула головой, приходя в себя, и проговорила: — Ковыряться в земле — никогда не входило в мои интересы.

— Это понятно. Но земля там золотая. Богатейшие янтарные залежи, к тому же довольно близко к поверхности, если глубже копнуть, наверняка огромный пласт обнаружится. И тебе не нужно этим всем заниматься. Есть огромное количество вариантов, как монетизировать потенциал делянки. Ты можешь сдать его в аренду, нанять подрядчиков, которые будут заинтересованы в лучшей работе. Либо продать. Но не за те копейки, которые он стоил в нулевые, а за его реальную рыночную стоимость. Понимаешь, о чем я?

— Этот участок где-то рядом с землей Стаха?

С ответом Назар медлил недолго. Упоминать лишний раз дядьку и подставлять его во всей этой истории ему категорически не хотелось. Конечно, Стах мог ранее связываться с Миланой, но пусть это все как-то без него. Все, чего он хочет, озвучить реальное положение вещей и помочь. Без излишних откровений. Время откровений между ними закончилось в тот момент, когда он потребовал сделать тест на отцовство.

А может, и немного раньше. Когда на пороге дома, который она называла их домом, он застал мужика в одном нижнем белье. Анекдотическая история.

Но совсем молчать не получалось никак. Он еще вчера решил, что выдаст ей минимум информации, чтобы она просто понимала, с чем имеет дело. И все.

— Да, соседний. Потому и знаю, — ровно ответил он, глядя ей в лицо.

Конечно, он знает. Как знает, наверняка, и то, что Стах заинтересован в этом участке. Его помощники уже не раз связывались в ней, убеждали, чтобы она продала ему участок без экспертизы, дескать он и без того даст хорошую цену, хотя на нем и нет ничего примечательного. Тогда она отложила решение вопроса, сказала, что ей надо подумать. Но люди Стаха были настойчивыми и регулярно звонили уточнить, подумала ли она и что решила. И вот теперь появился Назар, отправленный дядькой — в этом Милана не сомневалась. Правда, отчего-то набивает цену земле. Какую они ведут игру, ей было непонятно, но в одном Милана была твердо уверена: Шамраи никогда и ничего не делают просто так.

— А какие-то документы, не знаю… Чем-то можно подтвердить то, что ты мне сейчас сказал? — спросила она.

— Милана, — впервые назвал он ее по имени, глядя прямо в глаза. Спокойно настолько, что самого себя пугал, — для справки, я занимаюсь разведывательной геологией уже много лет. Закажи экспертизу — сделаем в лучшем виде. Либо найми любую другую компанию, если считаешь нужным, но сделай это обязательно, прежде чем принимать решение.

— Я поняла, — она скользнула взглядом по его руке. Обручального кольца не было. Но это вряд ли что-либо означало, возможно, он просто не носит, в отличие от перстня с соколиной головой. Его она хорошо помнила, он никогда его не снимал раньше. Еще она помнила, что этой татуировки в виде птичьих крыльев — не было. Не давая себе задуматься, она вернулась глазами к его лицу и осведомилась: — Это все?

«Ну давай, спроси ее, Кречет».

«Она же уйдет».

«Другого случая может не быть».

«Ты родила тогда, Милана? Есть у нас ребенок или нет?»

Мысли наслаивались в голове, похожие на пласты породы, вымываемой из канав на клондайке. Как в его юности. Комьями, реками грязи с песком и водой. Мотопомпа орет, струи бьют, порода идет, будто бы боится не успеть наверх. Так и он — опаздывал. На четырнадцать лет. Человеку, который тогда жил в ней, сейчас могло быть тринадцать. Как он может теперь спрашивать?

Вопреки клокочущему внутри него желанию хоть что-то ей сказать, Назар медленно кивнул и сцепил пальцы на столе.

— Да, Милана, это все, — произнес он наконец. Вышло отстраненно и по-деловому, как и хотел. Тогда как хотел — совсем другого.

— Прекрасно, — кивнула Милана, поднимаясь.

Ей не стоило больших усилий сохранить спокойствие на лице, в то время как в солнечном сплетении противно билось крыльями неоправданное ожидание. Она ждала. Ждала несмотря ни на годы, что прошли, ни на его предательство, ни на собственную гордость. Она ждала совсем другого разговора между ними. Но снова не сложилось, как и все остальное, чего она ждала и хотела от него. Хотя если вглядеться вглубь всех ее желаний, больше всего на свете она хотела видеть его лицо, просыпаясь по утрам.

Это желание преследовало ее еще долго, даже когда она уже точно знала, что ничего не будет.

Говорят, первый год самый трудный. Если ты строишь семью, например. Или если ты пытаешься удержать равновесие на руинах несбывшегося.

Первый год без Назара Милана до сих пор чувствовала слишком ярко, помнила в подробностях.

Дни мелькали незаметно. Были преподаватели, темы курсовых, практика и подготовка к госам. Были контракты, которые она спешно дорабатывала, пока фигура не претерпела слишком сильных изменений. Были врачи, умильно поглядывающие на будущую мамашу, когда она приходила на приемы. Был Олекса, взваливший на себя ко всем прочим своим собственным заботам весь их теперь совместный быт и ее накатывающую волнами депрессуху, которая выплескивалась слезами, и ей приходилось прятаться от него в ванной. Милана и сама себя не помнила плачущей, разве что когда они потеряли Лену, что уж говорить об Олексе.

И, конечно же, был Данька, смешавший в себе кровь мадьярской пращурки со всеми возможными Шамраями. Он без