– А знаешь, Максимов, – каким-то таинственным тоном заявила Варюша, – у кого-то из этих страшилищ раньше в этом доме сожительница жила… в смысле, дачу имела… в смысле, дачу-то она, возможно, и сейчас имеет, но уже не сожительница…

Приободрившись, она ползала по подвалу, гремела банками, каким-то заплесневелым хламом. Он тоже почувствовал себя лучше, встал, размял кости.

– Не повезло нам с тобой, Кролик, – мягко посетовал Максимов. – По телевизору утром передали: из колонии строгого режима сбежали четверо опасных заключенных. Охрану загубили, вооружились до зубов. Область на ушах. А мы с тобой самые везучие оказались… Их по всей губернии с фонарями ищут, а они в трех шагах от зоны – да еще со всеми удобствами. Домик облюбовали. Ждут, пока страсти улягутся. Места глухие, дачники перевелись. А в качестве аванпоста – одного из своих под сторожа определили, а настоящего – в подвал. Собаку пристрелили. Совпало так, Кролик, в жизни случается, понимаешь? Зэки пришли в поселок, и отморозки юные тебя привезли, поскольку у одного из них тут дача. Узрели зэки машину, пареньков с мешком, решили полюбопытствовать. А когда прочухали тему, жутко обрадовались – вот и денежки идут в руки. Чистые бабки, как они говорят. Так что Малеева сегодня не убьют – он на связи с твоим отцом. А когда отец привезет деньги – вот тогда и прикончат. Да и нас с тобой. На кой мы им нужны? Студенты бы не убили, побоялись – а у этих даже жилочка не дрогнет. У них на рожах по четыре убийства на брата… Ничего, что я с тобой так откровенно, Кролик?

Девочка тяжело вздохнула.

– Дипломат из тебя, Максимов, – просто офигеть… Ну да ладно. Информирован, значит, вооружен. Посмотри, что я нашла.

– А как я посмотрю? – невольно улыбнулся Максимов. – Чай, не кошка.

– А ты потрогай.

Он потрогал. Теплая ручонка, а в ручонке – обломок железа с зубцами.

– Полотно по металлу, Кролик. Вернее, огрызок полотна. Старый, ржавый, сантиметра четыре. Лежит со дня сотворения мира. Тебе это надо?

Варюша долго молчала, наверное, думала. Наконец она отобрала у Максимова ценную находку и куда-то удалилась. Через минуту в районе лестницы он услышал странные скребущие звуки.

– Послушай, Кролик, – помялся Максимов, – а ничего, если я спрошу, что это ты там делаешь?

– Перекладину подпиливаю, – буркнула девочка. – Давай потише, Максимов, а то услышат нас с тобой – дюлячек навешают… Это пятая перекладина снизу, запомни.

– Запомнил, Кролик, а дальше что?

– Какой ты бестолковый, Максимов, – рассердилась девчонка. – А еще частный детектив, называется… Будешь орать во все горло, что мне стало плохо, прибежит страшила с автоматом, спустится до подпиленной ступени, переломает себе все кости, ты завладеешь оружием и наконец-то меня освободишь.

Ух… лепота.

– Это как?

– Как-как… Невозмутимо, Максимов. Есть другие варианты? С песней на расстрел? Ты учти, что сейчас ночь, и вряд ли они там все втроем сидят на крышке погреба. Двое спят, третий кемарит. Про него и речь… Ты задумался?

Он действительно лихорадочно размышлял. Здравое зерно в словах девочки имелось, но каков риск!

– Во-первых, Кролик, ты будешь пилить эту хреновину до послезавтра – наши зэки уже разбогатеют, а нас с тобой убьют…

– Так помоги же, Максимов! – патетично воскликнула девочка.

– Не шуми. Во-вторых, он может спуститься и без оружия. Или совсем не спуститься. В-третьих, не надо кричать, что тебе стало плохо. Это избито. Давай кричать, что мы нашли водку. Представляешь, как мужик обрадуется?

– Не поверит, – поразмыслив, мудро заметила девочка.

– Не поверит, – согласился Максимов. – Но инстинкт сработает. Это слово для определенной публики волшебное. Важнее, чем «спасибо» и «пожалуйста». А на беглых зэков действует так же убойно, как на пирата слово «клад». Я потом тебе прочитаю лекцию, сейчас некогда…

Можно представить, какое удовольствие – перепиливать полуторадюймовым огрызком стали березовую перекладину. Но Максимов старался. Он решительно взял это глупое дело в свои руки. Ночь летела незаметно. А главное – творчески. Надпиливать приходилось снизу – чтобы наверняка сломалась. Он обдирал пальцы, вонзал в них заусеницы. Трижды ронял пилку и ползал по полу, собирая грязь. Находил и снова, закусив губу, тер тупыми зубьями березу. А Варюша между тем вываливала из банок огурцы – иной тары просто не было под рукой, потом дышала ему в руку, давая полезные советы.

Над головой периодически поскрипывали половицы – кто-то разминался. Варюша не прогадала – человек был один. Немудрено, глухая ночь. Пока валялся в отрубе, чифирнули, спать улеглись… В одно из тех мгновений, когда страж встал на крышку погреба, Варюша ударила банками друг о друга. Гонг! Не самый подходящий звук, но за неимением бутылки – ничего.

– Ты молился, Максимов?

В принципе он не прочь был помолиться. На всякий пожарный. Но ни одной молитвы как-то в голове не всплыло.

Скрип над головой прекратился. Человек встал на колени. Звякнула скоба, после чего наполовину приподнялась крышка. В комнате было относительно светло – свечку жгли?

– Эй, блин, вы чего там делаете? – хрипнул зэк, всматриваясь в темноту. Цапля на посту.

– Н-ничего н-не д-делаем… – усердно заплетая язык, вывел Максимов, – пшел на хрен, д-демон… – шепотом Варюше: – Уползи куда-нибудь в угол…

– Ты что, пьяный? – насторожился зэк.

– С-сам ты пьяный… – вылез на свет, блаженно щурясь и пряча руку за спину. – Сгинь, г-говорю, нечистая, т-трезвый я…

– Врешь, – плотоядно зашипел Цапля.

– А п-пошел ты, урод, – рвался в бой сыщик. – З-заначку хозяйскую н-нашли, р-раскупорили, п-понял? Кто ищет, т-тот всегда н-найдет… А т-тебе не оставлю, не н-надейся. Отвали. С-сам вы-выдую…

Отличная гарантия, что зэк полезет один. Не делиться же с друзьями.

Луч света пронзил сырой склеп – урка вытянул руку с фонарем. Максимов повернулся к нему спиной, делая вид, будто что-то прячет в руке.

– Отвали, г-говорю…

– Ах ты, падла, – рассвирепел зэк. Чуть не задохнулся от возмущения. Крышка погреба откинулась на сто восемьдесят. Долговязый полез в образовавшуюся дыру.

– А ну, к стене, умник. Водку на пол… – Автомат в руке неуклюже подпрыгнул, отыскивая мишень. Максимов отступил, прижав к груди воображаемую бутылку. Он видел, как зачарованно блестят из угла глазенки – Варюша таращилась на пятую ступень. А погреб глубокий, словно бездна. Даже пятая ступень высоко… Кстати, о пятой. Громкий хруст, треск, падение…

– Ух, ёёё…

А теперь главное – не чесаться. Нескладный зэк еще громыхал, набивая шишки, а Максимов уже подлетал, зорко следя за траекторией падения автомата. Укороченный тип, десантного исполнения – с таким гаишники в городах выполняют свои служебные обязанности… Он рыбкой летел за автоматом. Схватил за рукоятку. Клацнул затвором. Армейская молодость с еженедельными стрельбищами не прошла даром – словно и не расставался. Не таким уж нескладным оказался человек по имени Цапля. И не пострадал ничуть. Сообразив, что его хорошенько развели, он громко ругнулся, взгромоздился на ноги. Попер, расставив руки. Не так-то просто выстрелить в человека. Максимов замешкался, тут Варюша и метнула слабыми ручонками обкусанный кочан! Просвистело, как из пушки. Ну и девочка!.. Капуста плотная, листок к листку, сорт «Подарок» – впечаталась Цапле аккуратно в шнобель, мгновенно оборвав атаку. Откуда силенки? От злости, вестимо… Уголовник что-то крякнул, но даже в глухую оборону не успел перейти: коронный маваши-гири – и бандит с разбитым носом и сплющенным желудком полетел под лестницу.