– Варюша, прыгай, – бросил Максимов.

А девчонка, между прочим, подвижная. Резво скакнула через подоконник, метнулась к ограде. Он услышал, как за спиной затрясся штакетник. Резкий свист – будто воздух выпустили из надувного матраса. Девчонка взвизгнула от боли.

– Ты издеваешься, Максимов? Чуть попу не пропорола… Не перелезу я, слышишь? Давай менять планы.

Истеричная смешинка вырвалась из горла. Но кашель подавил хохот. Атипичный какой-то кашель. Долежался во сырой земле… Лупатый окончательно, похоже, перетрусил. Кусты трещали за углом. На обратной стороне дома забористо матерился Мазай. Секунды есть в запасе… Он бросил автомат на землю, крепко обхватил руками ствол рябинки и, набрав воздух в легкие (придется поднапрячься), как следует шарахнул обеими пятками по ограде! Подгнивший штакетник треснул, как сухой хворост. Забор повело, часть ограды рухнула на землю, образовав метровую пробоину.

– Прошу вас, леди, – процедил Максимов, нашаривая в траве автомат. – Извините, что без ковровой дорожки…

– Кру-уто… – восхищенно прошептала Варюша.

Пробежали метров сорок, когда крики за спиной приобрели критическую громкость, и Максимов решил не рисковать: повалил ребенка в грязь и рухнул сам. Переулок совсем рядом. Пули застучали по фанерному забору.

– Кролик, ползи в переулок… – Он распластался, наглотавшись грязи. Поднял голову, отплевываясь, и увидел, как из калитки, громко ругаясь, выскочили двое. Лупатый и Мазай. За ними третий. Ба! Цапля очнулся! Точно, длинный, нескладный – живучий, подонок… Он выстрелил наугад – попасть в этой темени просто невозможно. Двое разлетелись, как голуби. Третий рухнул у забора, сделал маховое движение, забурился в кустарник.

Максимов тоже заработал ногами, отползая, пока «перемена», в переулок.

– Левее давай, правее… Куда ж ты ползешь, слепой, что ли? – указывала направление Варюша. Смех и грех… Он укрылся за углом, схватил Варюшу за шиворот, оттолкнул – уж больно далеко ее выперло. Простучал автомат. Он ответил одиночным и перекатился за огрызок бетонной плиты, невесть откуда взявшийся в переулке. Трое неплохо просматривались. Кто-то привстал над забором, перебежал. Возможно, автоматчик – вряд ли безоружный полезет первым. Максимов выплюнул две пули – тишина настала.

Зарождался резонный вопрос – а с какой стороны подойдет «сторож»? В этом развеселом аду он совсем перестал ориентироваться.

– Ты долго будешь меня ронять? – давясь грязью, бормотала Варюша. – Я же не свинья, Максимов, под забором лежать и грязью питаться…

– Ты принцесса, я знаю, – ухмыльнулся он. – Пошевели-ка мозгами, Кролик, у нас за спиной сто метров открытого пространства до ближайшего поворота. Сколько нужно секунд, чтобы их пробежать и не загреметь в ящик?

Девочка хлюпнула носом.

– Я не знаю, Максимов. Но на скорости тридцать километров в час лопается левая кроссовка. Это отец так шутил, когда мы с ним в спортзал ходили…

– Ты любишь своего отца, Кролик?

Девчонка замолчала, ошарашенная неуместным вопросом. Тем временем тени на месте не топтались. Автоматчик снова поменял позицию. Выстрелили практически синхронно – чиркнуло по плите. Максимов втянул голову.

– Люблю, конечно, Максимов, – протяжно зашептала Варюша. – Другого все равно не будет… А этих сволочей ненавижу… Знаешь, как я их ненавижу?.. – Девчонка помолчала, выплевывая изо рта остатки грязи. – Я весь вечер лежала, связанная, капусту хрумкала и думала, каких бы гадостей я им наделала, сумей вылезти из подвала. И так думала, и эдак думала. Все думалки передумала! И не поверишь, Максимов, капуста там тоже была! Я так вот и мечтала – беру тяжелый вилок и швыряю козлу в нос! Кровища фонтаном, козел орет… Козлы и капуста – здорово, да? А когда так и вышло – он в подвале и уже на тебя прет, а под ногами этот самый вилок, я даже не задумывалась… Всё никак не пойму, откуда у меня силы взялись?..

– Ты умница, Кролик, – с уважением заметил Максимов. – Имеешь все шансы воплотить мечты в жизнь. Запоминай очередной комплекс упражнений: затыкаешь уши, я стреляю, а когда закончу это делать, срываешься с места и бежишь по переулку. Запомнила?..

– Да ты не волнуйся, Максимов, я все сделаю. У нас же с тобой ангел-хранитель есть! Вот он, посмотри, рядом – на крылышках летает…

Максимов посмотрел. Действительно летает. Срок хранения бы не вышел…

Злободневный вопрос – услышат ли в деревне автоматную пальбу в дачном поселке и хватит ли у людей ума позвонить в милицию? – пока висел в воздухе. Могли и не услышать. Очередное испытание поджидало беглецов в тот момент, когда, задыхаясь, уворачиваясь от пуль, они добежали до конца переулка и свернули на узенькую тропку над овражком. Справа – чьи-то задворки, горелый кузов-времянка, снятый с грузовичка. Слева – лог, ощетинившийся колючками. Тропа уходила под углом, овражек остался в стороне, а вместо него очерчивались чьи-то убогие владения, обнесенные сеткой-рабицей. Человек возник из стылого воздуха, как призрак. Просто не был, и вдруг откуда-то свалился. «Сторож!» – мысленно ахнул Максимов. Приклад у плеча, палец на крючке… Варюша вскрикнула. Отшвырнуть ее с линии огня он бы уже не успел – сама отпрыгнула, налетев на сетку. Максимов шарахнулся вправо, успев подумать, что курточку свою девочка, конечно, хорошо измазала, но белое есть белое – отличная мишень в темноте. Зачем стрелять в ребенка, который приносит деньги?.. Мысль, безусловно, светлая, но совсем не к месту – «сторож» грохнул из обоих стволов! Максимов споткнулся, падая, задел забор и почувствовал, как висок вспыхнул – на гвоздь напоролся! Ну и ночка… Превозмогая боль, он вскочил, наладил автомат вдоль проулка. Но зэк уже отступил за выступ гаража. Заряжает… Поздно бежать в контратаку. Он метнулся к Варюше, которая копошилась в просевшей сетке.

– Ты в порядке, Кролик?

– Нет, Максимов, я не в порядке… – плакала Варюша, отдирая подол курточки от зазубрин. Интересная особенность сетки – рулона не хватило, мастерили ограду из разрозненных кусков, скрепляя алюминиевой проволокой. Почти порвалась, осталось-то… Он рвал сетку руками, не чувствуя, что режет пальцы в кровь. Наступил ногой, отдирал со всем усердием, пыхтя от натуги. Приподнял участок сетки.

– Ныряй, Кролик…

Она полезла в дыру, виляя, точно змейка. Ткань трещала. Максимов ударил очередью вдоль проулка, развернулся на сто восемьдесят, добавил. Расширил рывком отверстие и полез за девчонкой. Схватил ее, клюющую носом, за воротник, потащил в заросли малины.

– Давай, родная, шевелись, мы почти ушли…

Она свалилась в колючий крыжовник и разрыдалась. Он забросил ее на плечо и побежал по раскопанной земле, прыгая через грядки, пока в спину не стали стрелять. Они упали, он прикрыл собой трясущееся тельце.

– Кролик, перестань плакать, ну что за истерики, право слово…

– Ты знаешь, Максимов, – пыталась шутить, давясь слезами, Варюша, – что женщину до истерики способна довести любая мелочь…