списывается. Вот только нет там порченного товара. Первосортный он весь. С лучших тепличных хозяйств поставляется отборный товар. Естественно, тоже за взятки. Магазины на это липовой «некондиции» навар делают и с Тишкиным делятся. Усекаешь? Тот часть прибыли пускает, чтобы поставщиков примаслить, обком, овощпром и разные проверяющие структуры. Хитро, скажи, — закончил Пичугин как будто бы с завистью.

Я помолчал, как бы переваривая.

— Получается, что Тишкин всех под себя подмял? Ну бандит…

Мой новый товарищ только рукой махнул, мол, ты тут мафию не ищи.

— Да не бандит он вовсе. Говорят, он даже с простыми работниками делится. Премии им неучтенные подкидывает.

— Зачем? Робин Гуд, что ли?

Дюша, простачок, на мое картинное недоумение только захихикал, тоненько так.

— Ни хрена ты, Андрюха, не понимаешь в этой жизни. У нас ведь как заведено? Ты был на овощебазе хоть раз в жизни? Я там когда-то практику отрабатывал, тогда ещё там не Тишкин заведовал, такого насмотрелся. Гниль, плесень и бесхозяйственность. Столько продукции на выброс идет. Никому дела нет. Всем известно, что если сгниет, то все равно новое привезут, а это — в утиль. Не свое — не жалко. Просто больно смотреть было, веришь.

— Еще бы! — горячо поддержал я. — Это ж выращено!

— Так вот, Тишкин приучил своих работников за качество продукции бороться. Стимулировал их этими самыми премиями. Сортировка овощей там на высшем уровне. За условиями хранения бдят. И вот ведь как выходит — каждый теперь заинтересован сохранить товар. Ведь чем больше его сохранится, тем больше на некодицию можно будет списать и неучтенки продать. Тем больше прибыль и выше премии. За это люди борются как надо. Как за свое. Это получается, как на Западе. Капитализм, вроде как, в пределах одной овощебазы, представляешь? Хитро, да?

Я ухмыльнулся:

— А ты то откуда знаешь, как на Западе дела обстоят?

— Я, между прочим, «Радио Свобода» слушаю. Интересно у них там за границей все устроено. Совсем не как у нас. Удивишься, если узнаешь, но в двух словах не передать.

— Потом расскажешь, — кивнул я.

А Пичугину уже и не нужно было подбрасывать новые вопросы. Он рад был и дальше рассказывать про не то подвиги, а не то похождения директора овощебазы:

— Вот и получается, что Тишкин наладил бесперебойные поставки во все магазины области, всегда свежие фрукты и овощи. У нас даже бананы и ананасы свободно продаются, сам же видел в магазинах.

— Действительно. А я думал, что за загадка.

— А между прочим, в других городах не так. Получается, всем хорошо. И людям, и Тишкину, и органам надзорным, — чуть ли уже не по-учительски разглагольствовал, загибая пальцы, Пичугин.

— И вот такого замечательно человека вы собрались ограбить?

— А Ленин завещал делиться, — ухмыльнулся Дюша. — От Тишкина не убудет. Он многим платит, еще больше ему платят. Мы немножко возьмем свое.

— Ну да… Только это же преступление? Вас искать будут.

— Да кто нас будет искать? Сам подумай. Тишкин заявит о пропаже своих нетрудовых доходов? Будет молчать в тряпочку, как миленький. И ты молчи. Я тебе этого не говорил. Понял?

— Конечно, молчу уже, — на ум вдруг пришла расхожая в эти времена детская присказка: «Ехали цыгане, кошку потеряли, кошка сдохла, хвост облез, кто промолвит слово, тот её и съест!» — А когда это вы дачу грабить собрались? Может, я все-таки с вами. Я шахматы новые присмотрел. Из настоящей кости. Дефицитные и дорогие. У меня приятель продает. Стипендии на них явно не хватит, даже моей.

— Тьфу, опять двадцать пять. Я же говорю! Не вздумай об этом даже заикаться.

— И Льву Палычу нельзя говорить?

— Ему тем более. Ну ты вдумайся! Это получается, что я его план тебе выдал. Но вижу, человек ты хороший, хоть и шахматист. Есть в тебе какой-то скрытый стержень, что ли. Думаю, что выйдет из тебя настоящий дзюдоист, Андрюха. И татуировку потом носить будешь.

Да, вот только что мы с ним пенное распивали и забулдыгам местным морды били — а теперь этот товарищ мне чуть ли не аттестацию личности проводит. Нет, хмель из него выветривался явно медленнее, чем я мог подумать.

Оно и к лучшему. Пусть еще что-нибудь на дурную голову выболтает.

— А татуировка, стало быть, это ваш знак? Ну, как «Черная кошка» в банде из фильма с Высоцким. А вы, получается, банда «Волчья голова»? — хохотнул я.

— Да не банда мы, — отмахнулся Пичугин. — Так, спортсмены.

Вроде бы, даже обиделся.

«Ну-ну», — хмыкнул я про себя. Потом из таких вот спортсменов, всего лет через пять, вырастут бандитские группировки. Но вслух я ничего не сказал.

— Мы пришли, — кивнул Дюша на многоэтажку на углу. — Здесь я живу с родителями.

— Хороший ты человек, Пичугин, — прищурился я. — Не связывался бы ты с грабежами. Опасно же это. Милиция, все-таки, не дремлет.

— Да ты же сам видел, как мы от ментов сегодня ловко смылись. На раз-два.

— Ты не путай. То дружинники были. Конечно, от милиционера тоже можно убежать. Но не от всякого.

— Да, ладно, не ссы, Андрюх, все пучком будет.

— Так это, когда налет-то у вас? Наверное, скоро уже, всё готово?

— Я и так тебе слишком много лишнего наговорил, — подмигнул Пичугин. — Когда будет, тогда будет. Потом узнаешь, я тебе магнитолу японскую покажу, когда все пройдет и денег заработаю. Да и Штырю долг отдам.

Последние слова Дюша проговорил с какой-то грустью. Видно, вспомнил опять о Вальке, которой эту самую магнитолу он тоже хотел показать. Но как и за каким-таким бокалом чая, наверное, еще не придумал.

* * *

Вечером того же дня я рассказал обо всем Горохову. Пришел к нему прямо в гостиничный номер и все выложил.

— Интересное дельце! — следователь отложил газету и стал привычно ходить взад-вперед, так что за ним развевались полы халата в синюю поперечную полоску, как костюм льва Бонифация.

Только места в гостиничном номере меньше, чем в кабинете, и Горохов напоминал не хищника в клетке, как обычно, а крутящийся пузатый волчок. Как раз в полосочку.

— Я так и знал, — сотрясал он кулаком в воздухе, — что борцы эти — самая настоящая преступная группа. Не зря они татуировки странные колют. И убийства наши, наверное, их рук дело.

Я потер подбородок. Так вывод был, может, и желанным, но не очень логичным.

— А мотив? — спросил я. — Они, вроде как, имущественными преступлениями занимаются. Зачем мужиков убивать? Только подставляться.

— А может, они им дорогу перешли где-то. Вот возьмем их — и выясним. За решеткой с ними легче будет разговор вести. И обыски, опять же, по месту жительства, в гаражах и на дачах, в общем, во всех помещениях, что за ними числятся, провести повод будет железный.

— Будем, значит, брать дзюдоистов?

— Конечно!

Горохов очень воодушевился — может быть, только сейчас осознавая, что не зря вернулся со спокойных пенсионерских пажитей в водоворот следственной работы.

— Сами? Местным сообщать не будем?

— Нет… — Никита Егорович приостановился. — Раз ОБХСС подвязано, не исключено, что еще кто-то из УВД с этим Тишкинным на короткой ноге. Он — человек в городе важный и нужный. Если информация утечет, боюсь, его предупредят. Тогда он все с дачи вывезет и сам смоется. Нечего и некого будет грабить. А вдруг наши дзюдоисты, в свою очередь, про это узнают и все отменят? Нет, нет. Без местных будем брать.

Голыми руками, про себя усмехнулся я. Но вслух только сказал:

— Понял. Директора овощебазы как живца используем. Только не наша подследственность, Никита Егорович. Грабежи — не тот профиль для группы.

— Брось, Андрей Григорьевич. Не мне тебя учить. Справку левую накатай, что так, мол, и так, получена оперативная информация о причастности группы дзюдоистов к расследуемым убийствам. Для проверки необходимо провести такие-то оперативные мероприятия. План для проформы составь, я подпишу. Мы борцов якобы по убийству будем проверять, а возьмем — случайно — на грабеже.

— Так-то оно так, только там десять рыл подготовленных спортсменов. А нас всего два человека и Катков.

— Я с вами пойду, и не все же они попрутся, вдесятером сразу, на одного директора нападать, — Никита Егорович достал из походного сейфа свой наградной «ПМ», бережно протер вороненую сталь платочком, дунул на затвор и проговорил. — Сто лет его в командировки не брал. А сейчас, как чувствовал, что пригодится. Вот только бы узнать, когда они налет затеяли… Сможешь?

— Постараюсь. Если Воеводин тренировку отменит, значит, в этот день будет. Но, с другой стороны, выбрать время они