и между тренировками могут. Нужно, выходит, установить слежку за тренером.

— А если на дело без него пойдут? — скептически заметил Горохов. — Может, он у них как полководец, будет в «кустах» на пригорке отсиживаться, пока его войска в атаку идут?

— Хм… Об этом я как-то не подумал.

— Нам все надо предусмотреть, Андрей Григорьевич, нельзя дать маху.

— Значит, надо зайти с другой стороны. И наблюдать за дачей Тишкина. Круглосуточно и во всеоружии.

— Подозрительно будет как-то, что машина чужая возле дома стоять будет день и ночь. За городом. Да и спугнуть дзюдоистов сможем.

Что-то мы с Гороховым сегодня не очень сходились во мнениях, хоть и не на совещании в кабинете.

— Встанем подальше от дачи. Возьмем неприметный «Москвич» Жмыха, его тогда тоже привлечь придется. Окна занавесим газетами, будто от солнца. Никто нас не увидит. Стоит себе машинёшка в теньке. Таких старых машин в дачном поселке пруд пруди.

Покачав головой, Горохов вынужден был согласиться.

* * *

На небе ни звезд, ни луны. Чернота выползла из дачных закоулков и расстелилась по узенькой улочке с нависшими абрикосами. Полночи мы просидели в машине возле дачи Тишкина. Загородное строение директора овощебазы сразу выделялось на фоне соседних приземистых домишек своей монументальностью и шиком. Двухэтажный особняк с террасами и колоннами. А ещё с бассейном, беседкой и дорожками, выложенными красной плиткой. Не спутаешь.

Вместо картошки и редиски — диковинные кусты и клумбы. Есть даже небольшой прудик с кувшинками. Судя по всплескам, в нем обитали рыбки, возможно, золотые и исполняющие желания. Хотя Тишкин сам неплохо умел исполнять желания, свои и чужие.

Никита Егорович набивался, конечно, идти с нами, но я его все же отговорил. Не к добру этот его энтузиазм. Вместо него взял Жмыха со стволом. Погодин, Вася и я — вот и вся наша группа захвата.

Федя храпел, Вася травил анекдоты про Петьку, Василь Ивановича и Брежнева, а я вглядывался в темноту, изредка усмехаясь глупым концовкам этих анекдотов.

— Похоже, сегодня не придут, — разочарованно проговорил Жмых, когда на горизонте забрезжил рассвет. — Эх… Уже вторую ночь зря проторчали. Может, они передумали?

— Хрен их знает, — поморщился я. — Может, и передумали, а может, «Москвич» твой срисовали. Говорил же, надо на соседней улице было лучше встать, а сюда дозорного в кусты выставить.

— Ага, а дозорным кого? Меня? Чтобы комары сожрали?

— Поочерёдно бы дежурили.

— Слушай, Андрюха, а может, они днем придут?

— Вряд ли, сейчас дачный сезон в разгаре. Народу здесь, как в городе. Ночью они должны прийти, пока дачники и сам Тишкин мирно спят.

Свет в окнах директорской дачи не горел. Лишь одинокая лампочка на веранде мерцала маяком для мотыльков и букашек, бившихся о ее свет.

Мимо прошел пошатывающийся хмырь. Ноги заплетаются, грудь нараспашку, кепка набекрень. Все, как и полагается ночному гуляке.

Увидев наш «Москвич», мужик остановился и почесал пузо. Плюнул и неверной походкой направился к нам.

— Ядрен-пистон! — прошипел Жмых, сползая вниз по сиденью. — Этому-то что надо? Как он нас вообще разглядел?

— Да сиди уже, — хмыкнул я. — Все равно он нас уже заметил.

Пьянчуга приблизился и постучал в переднее окошко, со стороны Васи.

Тот опустил стекло:

— Чо надо?

— Шоклада, — притопнул гуляка, будто пританцовывая. — Мужики, эт самое… Сигареткой угостите. У меня праздник сегодня.

— Оно и видно, — скривился Вася. — Алкаш.

— Ну, правда праздник, мужики! Днюха… Вот из гостей иду. Так что на счет сигаретки?

Я сидел на заднем сиденье и морду алкаша не видел. Вася протянул ему «Космос», чтобы побыстрей отвязался.

— Благодарствую, гражданин… — алкаш сделал паузу. — Всего доброго, а меня с днем рождения!

— Вали уже, — отмахнулся Вася.

Мужик скрылся за поворотом. Машина наша стояла метрах в пятидесяти от нужного дома, в закутке под березкой.

— Не спится же людям, — проворчал Вася. — Как он вообще нас разглядел в такую темень? Правду говорят, что пьяный всегда выпить и закурить найдет. Нюх у них на халяву хорошо заточен.

Я задумался, а потом спросил:

— Ты перегар от него почувствовал?

— Чего?

— Запах спирта или выпивки? Что-нибудь.

— Да я вроде не принюхивался, а что?

— Если от такого запах есть — принюхиваться не надо, все равно почуешь. Так был запах или нет?

— Нет вроде.

— Не алкаш это, Вася, а лазутчик. Днюху в гостях не справляют, и в машине он нас не мог так просто увидеть, не приглядываясь. У нас окна газетами заложены. А на ногах у него знаешь что? Кроссовки. Не носят дачники кроссовки. Калоши, сандалии или стоптанные ботинки, в лучшем случае. И курил он как-то не в затяг. Будто баловался.

— Ага, — кивнул Вася, — а сам кашлял, будто козью ножку смолит. А это ж всего лишь «Космос». И сказал: спасибо, гражданин и тут же, запнулся, будто хотел сказать «гражданин начальник». Е-мое. Что делать будем, Андрюха?

Я выскочил из машины и скомандовал:

— Я за ним, там на машине не проедешь, а ты в обход езжай потихоньку. Фары не включай, если что, встретимся на главной дороге. И Погодина разбуди! И так все проспал!

Я бросился бежать вперед, пружинил шаг, стараясь касаться земли только носками, чтобы не шуметь. Дорога впереди уперлась в тупик, из которого выводила лишь небольшая тропинка среди зарослей выпучившейся с соседнего участка малины.

Метровые побеги неприятно царапнули по рукам. Пробежал еще немного. Так, где же этот хмырь? Ага. Я выбежал на заковыристую улочку и увидел маячившую впереди фигуру. Это он. Только ноги алкаша больше не заплетались, будто наша сигарета его вмиг протрезвила.

Ну, конечно. И сигареты-то этой у него нет, выбросил. Некурящий, получается, для маскировки поклянчил. Правая рука его в кармане, будто оружие там держит наготове. Нож, кастет? Или что похлеще?

Глава 11

Я старался держаться тени нависших над забором кустов и сократить дистанцию. Но ближе подходить опасно, любой камешек под ногами или веточка могут меня выдать.

А хмырь должен вывести меня на своих. Не пешком же он сюда пришел. Брать дачу они явно уже не будут. Эх… Спугнули. Кто же знал, что они такие продуманные и обход территории предварительный сделают. В моем времени проще было засады устраивать. Наглухо тонированная «копейка» со спущенными и будто бы вросшими в землю шинами могла надежно скрыть до пяти оперативных рыл.

Незнакомец свернул с основной дорожки за угол участка. Я последовал за ним. Осторожно выглянул из-за забора. Черт! Куда он делся? Ни фига не видно. Нависшие ветви яблонь, абрикосов и прочая дачная флора отбрасывали тени и закрывали обзор. Похоже, я его потерял.

Осторожно прошел дальше. Куда он свернул? Может, на дачный участок забурился? Не разберешь.

Вдруг из зарослей крапивы на меня выскочила тень. Гад поджидал меня в засаде. Замахнулся, а в руке что-то сжимал. Но я был начеку и успел среагировать. Инстинктивно отбил руку, в которой оказался нож. Клинок хищно блеснул отсветом звезд — пальцы преступник от удара не разжал. Я отпрянул назад, вглядываясь в нападавшего. Морды не видно, лишь силуэт.

Я выхватил пистолет, но не успел поднять ствол, как ряженый алкаш снова атаковал. Замах ножом, и вдруг он ударом ноги выбивает у меня из рук пистолет. Тот утонул в траве. Вот сука! Грамотно сработал. Я снова отпрыгнул назад, уходя от лезвия.

А типчик не прост. Умело ножичком машет. Хреново дело. Я подергал за доску покосившегося забора. Против клинка работать умею, но этот — далеко не шпана. Умело с оружием обращается. Отступая, я спиной уперся в забор. Тот по-стариковски скрипнул. Противник кружил передо мной, покачивая ножом, присматривался, будто выбирал момент для атаки, как акула перед броском. Я резко повернулся к забору и, что есть силы рванул на себя первую попавшуюся доску. Старая изгородь скрежетнула, гвоздь вышел из перекладины и отдал мне штакетину. На мое счастье, заборчик ветхий и хлипкий. И теперь у меня в руках оказалось увесистое оружие.

Противник не ожидал такого и отступил на два шага. Что, сука? Жалеешь теперь, что не напал сразу? Попугать меня хотел? Только дядя Андрей уже пуганый.

Теперь уже в наступление перешел я. Махнул доской, как дубиной, в тот момент, когда противник пытался снова чиркнуть по мне ножом. Бам! Доска припечатала его по плечу. Эх, жаль, что плашмя, а не ребром попал.

Гад охнул и отступил,