Эдвор…

Одни лишь буквы, составляющие из себя это имя, отзывались глухой, невыносимой тоской где-то внутри… Я отчаянно боялась встречи с ним. Боялась увидеть безразличие в его глазах или даже злобу, а возможно, и недовольство.

Недовольство тем, что я все еще жива.

Какую бы броню я ни выстроила за эти десять лет, я отчетливо понимала, что не переживу этого. Замертво упаду на том же месте, если пойму, что Эдвор расстроен моим внезапным воскрешением и желает мне смерти.

«Глупые мысли. Глупые, Милли! И ненужные… Совсем ненужные».

Я вернулась за стол и продолжила нудное и монотонное занятие.

Через пару часов, покончив со всеми первоочередными делами, касающимися клиники, я прикрыла глаза, составляя в голове план дальнейших действий.

Было грустно.

Как выяснилось, я оказалась консерватором до мозга костей и сейчас с трудом расставалась с привычной жизнью.

— Все, хватит, — оборвала я саму себя, — Мики сейчас еще тяжелее.

Хлопнув себя по коленям, я резко поднялась с места и занялась делом. Для начала достала из тайника кровавник и, прошептав вызубренное заклинание, разорвала его связь с этим местом. Затем запихнула рубиновый камень в карман халата, намочила в раковине тряпку и, отодвинув палас, принялась драить полы, оттирая руны перехода.

Вот так, ползая на четвереньках и прилагая немалые усилия, мне приходилось затирать в прямом смысле за собой следы. Обычная бытовая магия против этих была рун бессмысленна. Почему? Я понятия не имела, но оба раза за эти десять лет, когда меняла точку выхода на АКЭМ, сталкивалась с такой проблемой. В итоге делала все вручную.

Потратив на помывку полов целый час, я прочитала бодрящее заклинание и, почувствовав небывалый прилив сил, продолжила собирать вещи.

Все книги по темной магии, хранящиеся здесь, вещи, сшитые по АКЭМской моде на все времена года, ритуальные камни, не такие важные, как кроваво-красный камень перехода, но тем не менее нужные. Все, что было связано с магий и нашим родным миром, я хранила в этом кабинете. Теперь мне предстояло отнести все это в квартиру.

Дома я появилась лишь ближе к восьми.

— Ты обиделась, да? — С порога ко мне подбежала сестра.

— Нет, просто дел много было, — несмотря на все бодрящие заклинания, очень устало протянула я.

Отошла с прохода, чтобы не препятствовать летящим за мной под пологом невидимости сумкам с вещами. Когда обе поклажи с тяжелым грохотом повалились на пол, Мики расширила глаза в удивлении.

Еще бы. Вещи до сих пор были скрыты для глаз. Я тепло улыбнулась и, махнув рукой, рассеяла полог невидимости.

— Круто! — взвизгнула Мики, почти оглушив меня.

— И не говори. Ты умела так делать еще до поступления в академию. Там, кстати, такому не всех могут обучить, очень тяжело использовать стихию для бытовых нужд.

— А вот то, что они, — сестра покрутила пальцем, — прозрачные были, — это тоже бытовая магия?

— Ах, ты об этом?

Я наконец-то скинула шубу и, стянув сапоги на высоком каблуке, опустилась на пуфик, вытягивая вперед уставшие ноги.

— Такая обувь — это все же зло, родная. — Подняв глаза на сестру, я поняла, что Мики все еще ожидает ответа. Я опять улыбнулась, радуясь ее неуемному интересу хотя бы к магии. — Полог невидимости, иллюзия прозрачности или отвод глаз — все это намного проще, чем поднять сумку с помощью своей стихии в воздух. И этому как раз таки учат в академии, особенно на боевом факультете.

— Это тот, на котором я училась, да? — неловко улыбнулась сестра и присела рядом с моими коробками. Она очень хотела в них заглянуть, но мастерски сдерживала свое любопытство.

— Прогресс, — хмыкнула я, — остальное выучила?

Микаэла потупила взгляд:

— Пойдем на кухню, я тебе чаю заварила. Наверное, уже чифирь остывший получился, но это же не страшно. Правда?

— Правда. Зеленый чай можно до семи раз заваривать, ты же знаешь. Почему ты тянешь? Не выучила?

Мы зашли на кухню, и Мики начала суетиться — вылила в раковину содержимое керамического чайника и залила заварку кипятком заново.

— Вроде выучила, но я хотела тебя кое о чем попросить. — Мики поставила пустые чашки и чайник на стол, сама опустилась на соседний стул и, отведя взгляд, судорожно схватила кончик косы, наматывая тот на пальцы.

— Что случилось?

Вид сестры внушал опасения, моя беззаботная игривая блондинка была не похожа сама на себя. Неужели все из-за того, что я отругала ее?

— Пообещай, что если я обрету магию и научусь ей кое-как пользовать, то, чтобы не представлять опасности для окружающих, мы сразу же сюда вернёмся. — Я даже рот открыть не успела, как Мики продолжила: — Даже если это случится до поступления в эту твою хваленую академию. Ты же тогда разрешишь мне в неё не поступать? — И посмотрела так, что любой согласился бы выполнить её просьбу, ибо нельзя проигнорировать такой печально-умоляющий взгляд.

— В чем дело? Я не понимаю, честно. Неделю назад ты была очень воодушевлена, стремилась к новым знаниям и приключениям. А сейчас… Что случилось, родная моя?

— Появилась причина, по которой я не хочу покидать этот мир.

— Не говори загадками.

— И экзамены… — Мики отвела взгляд. — Хоть и досрочно, но я обязана их сдать.

— Мики…

—Ты не можешь со мной так поступить! — выкрикнула она и отшвырнула свою косу, словно все это время теребила в руках не белоснежные волосы, а ядовитую гадюку.

— Мики, да скажи ты уже.

— Я, кажется, влюбилась, — выпалила она.

— Опять?

— Да ну тебя! — Микаэла сорвалась со стула и хотела убежать из кухни, но я вовремя поймала её за руку, остановив.

— Прости, — прошептала я и, поднявшись, обняла сестру, — прости-прости… Я не хотела тебя обидеть, просто ты влюбчивая такая, с самого детства. Да что там с детства, — я улыбнулась сквозь слезы и взяла в ладони лицо сестры, — с прошлой жизни…

Мики посмотрела на меня голубыми, полными слез глазами и разрыдалась, горько и взахлёб.

Мы сами не заметили, как опустились на пол прямо там… на пороге нашей кухни. Я притянула голову сестры к себе на грудь и, гладя её по атласным платиновым волосам, успокаивала, сама при этом хлюпая носом.

— Ну тише-тише… — приговаривала я

— Ты думаешь, я сама не понимаю, как это глупо и безнадежно? — Помолчав пару секунд, Мики продолжила: — Эта наш новый преподаватель по физре О боже, только молчи, Милли! Я и так все прекрасно понимаю. Не такая уж и глупая… Но мысль о том, что больше никогда его не увижу, невыносима, понимаешь?

— Понимаю, родная, — тихо прошептала я, уткнувшись в макушку сестры.