Эта новость надолго погрузила стариков в задумчивое молчание.

— Раз Лоухи послала на такое дело собственного наследника, — прошамкал самый старый, — значит, дело это очень серьезное…

— Почтенные, — вмешался Йокахайнен, — я предлагаю дождаться завтрашнего утра. Не хочу вас пугать, но тун способен нас услышать, даже если мы уйдем в холмы.

— Мой сын мудр не по годам, — поддержал его Ише. — Пусть сначала улетит тун.

Предрассветное небо было холодно-розовым, бурая трава поседела от инея. Тун вышел на край стойбища и остановился. Саами, робко и почтительно следовавшие за ним шагах в двадцати, столпились у последней вежи.

— Ну, где кровь?

Ише выступил вперед, с поклоном протянул туну бурдючок. Тун принюхался, одобрительно кивнул и выпил его содержимое одним длинным глотком. Когда он обернулся, чтобы отдать бурдючок, все невольно отшатнулись — как есть утчи! Нос заострился, как хищный клюв, лицо сузилось, кожа стала чешуйчатой, словно змеиная. С громким хлопком тун выпустил и распахнул крылья. В тот же миг над горизонтом показался край солнца. Свет ударил в глаза саами, а в следующий миг путника уже не было — только в небо плавно поднималась огромная птица, тяжело взмахивая крыльями. Саами провожали туна взглядом, пока он не превратился в далекую точку в розовом небе. Тогда старейшина выпрямился и перевел дух.

— Улетел!

Никто не ответил. Саами развернулись и побрели обратно в стойбище.

Теперь разговор пошел куда свободнее.

— О чем вы вчера говорили полночи? — насел на сына Ише. — Что этому туну от тебя надо?

— Рауни приказал мне отправляться на юг, вслед за ним.

— Зачем?!

— Он хочет, чтобы я вызвал на бой тамошнего колдуна Вяйнемейнена.

Старейшины ахнули. Имя знаменитого карьяльского колдуна было хорошо известно в землях саами. Оно и почиталось тут выше, чем имена самых сильных местных нойда.

— Эти похъёльцы потеряли всякий страх! — рявкнул Ише. — Если им неймется свернуть себе шею, при чем тут мой сын?! Йокахайнен, ты никуда не поедешь! Только ты вернулся из внутренней Похъёлы, только я решил — всё, оставили тебя в покое, и вот опять! Горе нам! Боги покарали нас, послав на наши головы тунов! Они забирают у нас всё, что видят их жадные глаза, а что им не нужно, продают варгам за украшения и оружие! Они как волки среди оленей — приходят и режут. В стойбище больше двухсот мужчин, и ни один этому людоеду ни слова поперек не сказал, когда он потребовал человечьей крови!

Все промолчали. А что тут скажешь?

— Этому крови не дали бы — явились бы другие, взяли сами, — ответил другой старик. — Твоему сыну и в самом деле не след идти к карьяла. Он только навлечет на нас гнев их чародея. Да Вяйнемейнен его в землю живьем загонит, а потом примется за нас!

Третий старец покашлял и сказал:

— Этак мы окажемся между гневом карьяльского колдуна и местью тунов. Нет, пусть Йокахайнен выполнит приказ. Пусть найдет Вяйнемейнена… и расскажет ему всю правду. О том, что творится на земле и на небе, и самое главное — о том, что в его земли тайно направляется сын Лоухи. Пусть чародеи разбираются между собой. При чем тут мы, саами?

— А если тун об этом узнает?

Старики заспорили. Йокахайнен, как младший, почтительно помалкивал, но видно было, что про себя он уже всё решил.

— Сам-то ты что думаешь? — спохватился Ише.

— Я поеду, — сказал Йокахайнен. — Найду этого знаменитого колдуна и вызову его на бой. А там увидим… чего он стоит.

Тем же вечером Йокахайнен отправился в путь. Ему выбрали лучшего ездового оленя, набили сумки сушеным мясом.

— Надеюсь, тебе ясно, что тун тебя подставляет? — провожая, сказал ему отец. — Он хочет, чтобы ты отвлек внимание колдуна, пока сам он будет вершить темные дела в земле карьяла. Он ведь не дурак и понимает, что по сравнению с Вяйнемейненом ты просто мальчишка…

— Это мы еще посмотрим, — холодно улыбаясь, повторил сын.

Последние лет пятьдесят — с тех пор как решил осесть на одном месте — колдун Вяйнемейнен жил на горе у озера Кемми в полудне пути от селения рода Калева. Одинокая гора, которую местные так и называли — Вяйнола, — круглой зеленой шапкой возвышалась над лесами. С южной стороны она обрывалась к самой воде отвесной скалой. С края обрыва можно было рассмотреть всё огромное озеро Кемми, блестящее, как перламутр, в лучах солнца, — и острова, и оба обнимающие озеро берега, и далекие рыбачьи лодки, и даже, в голубой дымке, противоположный берег, куда сородичи Ильмо никогда не плавали и знать не желали, что там находится.

Потомки Калева очень гордились знаменитым чародеем и всячески угождали ему, чтобы не вздумал переселиться в другие места. Хотя Вяйно сам вел хозяйство, всё равно карьяла по три-четыре раза в месяц носили ему на гору гостинцы: свежие ржаные хлебцы, рыбные пироги, творог и простоквашу. Заодно просили помочь — редко, лишь тогда, когда не справлялась Локка. Жители Калева к Вяйнемейнену давно привыкли и совсем его не боялись. Люди ведь боятся далекого, незнакомого, чужого. Вяйнемейнена почитали во всех землях карьяла, но для северян он был добрым соседом, а на юге, в светлых борах и высоких песчаных дюнах взморья, у скалистых водопадов Иматры, Вяйнемейнен давно уже стал таинственным героем сказаний.

Вся жизнь чародея, начиная с рождения, была овеяна чудесами. Легенды гласили, что Вяйнемейнен родился чуть ли не прежде, чем из моря поднялась земля. Давным-давно, во Времена Сновидений, богиня Ильматар, тогда еще не Небесная Жена, а Дева Ветра, заскучала в одиночестве среди просторных воздушных дворов, среди непаханых небесных полей. Спустилась она вниз, на морской хребет, да и угодила в бурю, и от ветра и волн зачала сына. Через семьсот лет она снесла яйцо, из которого вылупился ребенок. Истинное его имя было скрыто — «Вяйнемейнен» означало попросту «вещий старец». Детство и юность он провел в море. Но однажды, увидев со дна смутный отблеск солнца, устремился вверх и потащил за собой землю. И как головастик со временем превращается в лягушку, так и Вяйнемейнен, выйдя на сушу, родился еще раз, по-настоящему, и вместе с ним появился человеческий род.

Что еще люди рассказывали про карьяльского колдуна? Как он засеял пустую землю деревьями, а потом, расчищая первое поле, вырубил их, оставив только одну березу, чтобы птицы могли вить там гнезда, и в благодарность за это орел принес ему и всем людям огонь Таара. Как сражался с древним великаном Випуненом, у которого вместо волос росли ели и сосны, и как великан проглотил его, а потом не знал, как избавить от воина свое прожорливое чрево. Как в молодости колдун сватался к Деве Похъёлы — чем закончилось сватовство, сказки умалчивали. Как вместе с бесстрашными райденами разорял границы Похъёлы и ходил на заколдованной лодке до самого края земли. Как рунным пением убивал ужасных северных чудовищ…

В деревне Калева тоже любили послушать эти сказки. Но в душе подозревали: великий чародей из легенд — какой-то совсем другой Вяйнемейнен. Ведь не тот же добродушный, хоть иной раз и колючий на язык старичок, сухонький и белобородый, в опрятной домотканой рубашке и потертой волчьей телогрейке, что каждое утро закидывает сети в озеро Кемми? Что с того, что даже самые древние старики не могли вспомнить деда Вяйно молодым?