Или выносят мозг.

— Мама. Я на работе.

— Почему ты постоянно мне врешь! — возмутилась мама. — Еще вчера у тебя никакой работы не было…

— А сегодня есть, — прервала ее Даша. — Но даже если бы не было, мама, я в другом городе.

— Ты бросила меня подыхать, как какую-то подзаборную шваль! Вышвырнула из своей жизни!..

— Мама, вызови, пожалуйста, скорую. Меня вызывает директор. Я перезвоню позже, — бросила она в трубку и нажала отбой.

А-а-а-а!

Даша охватила голову руками в беззвучном крике. Потом пару раз стукнулась головой о стену, но дверь в кабинет юриста стала открываться, и Даша выпрямилась, натянула на лицо деловое выражение и твердым шагом направилась прямо по коридору. Она улыбнулась юристу, крепкому мужичку с землистым прокуренным лицом, испещренным морщинами, и тот ответил ей смущенным взглядом.

Неиспорченные они здесь.

Пока.

— А… Павел Константинович у себя? — поинтересовался юрист.

— Да, Богдан Викторович, — приветливо ответила Даша.

Он же не спросил, один ли директор, правильно?

Злорадно дернув бровью, Дарья направилась в туалет.

Можно было начинать отсчет. Несветаева была уверена, что фифа вот-вот последует за ней. Не может быть, чтобы такая девица не пошла «попудрить носик», если ее выставят за дверь. А в изгоняющие таланты Богдана Викторовича Даша верила. От его выправки смутно веяло МВД.

Она включила воду в кране и стала смывать с рук раздражение.

«Ту-дум-чвяк!» — захлопнулась дверь, и щелкнул язычок защелки.

— О, новенькая! — «хачь-хачь» прочавкала она жвачкой.

Боже, где он нашел себе такую шалаву?

С другой стороны, кто бы еще прискакал к нему на работу с воплями: «Пашенька, я ваша навеки!»? Только профессионалка. Такая, как Даша, или такая, как Зайка.

Зайка толстогубая открыла сумочку и… начала пудрить носик. Тщательно растягивая носогубную складочку и челюстной сустав заодно разрабатывая. Перед физическими нагрузками главное — хорошая разминка.

— Чё уставилась? — зыркнула Зайка на Дашу в зеркало. — Иди гуляй. В бухгалтерию свою.

Убрала пудреницу и достала помаду, слегка потускневшую от радости встречи.

— Вообще-то я на своей работе, — напомнила Несветаева. — И имею полное право находиться в этом туалете.

Такой английский намек на то, что Зайка — не имеет. Она даже имени-то не имеет. Не то что права на туалет.

— Ну разве что в туале-ете, — протянула девица.

Чвяк-чвяк.

Тут, конечно, Дарья сама подставилась.

— И в «Палладе» вообще, и в кабинете Павла Константиновича в частности, — напомнила Даша.

— Чё-то ты дерзкая, — «чвяк-чвяк». — Ты как сегодня пришла в «Палладу», так завтра уйдешь.

— А. Так вы из отдела кадров! — «догадалась» Несветаева. — А я думала, что там Елена Викторовна командует, — дебиловато «обрадовалась» открытию она.

— На*рать я хотела на вашу Елену Викторовну, — «чвяк-чвяк», и помаду сменил брасматик, подкрашивая явно наращенные ресницы.

— Ай! Что ж вы так неосторожно! — воскликнула Даша, и Зайка потянулась к зеркалу в поисках размазанной туши. — Разве можно так о чужих людях говорить?

— Вали, вали отсюда, юродивая, — фыркнула Зайка и хрюкнула носом, как свинка.

— А тебе, звезда ушастая, — улыбнулась Несветаева отражению Зайки в зеркале, — не говорили, что вежливо нужно разговаривать с незнакомыми людьми. А то, знаешь, увлечешься, координацию потеряешь… Руки-ноги поломать можно. Зубы потерять… от встречи с суровой реальностью. У тебя, конечно, губы обладают повышенной амортизационной способностью…

— Угрожаешь? — скривила дутые губы Зайка, став похожей на Джокера из фильма.

— Я? — «поразилась» Даша. — Ни в коем случае. Просто предсказываю. Дар у меня такой. Предсказательский. И дар мой подсказывает, что валить отсюда нужно тебе, шубой накрывшись, селедка большеротая. Потому что с Пашенькой тебе всё равно больше ничего не обломится.

— Тебе, — «чвяк-чвяк» — что ли, обломится? — Зайка расхохоталась.

— Во-первых, мне. Ты думаешь, почему тебя среди дня высвистали? Потому что стояк кому-то присунуть нужно, а меня добиваться еще и добиваться. А ты, лядь продажная, сама дашь. И возьмешь. И снова дашь.

— Да как ты смеешь! — кулачок с акриловыми ногтями сжался.

— Не продажная? — уточнила Даша. — Бесценная? «На рынке корову, — она показала на себе ладонями размер пятый, — старик продавал, никто за корову цены не давал».

Нужно было добить. Несветаева видела, что терпение Зайки держится на тонкой ниточке, но нужно было, чтобы она сорвалась. По-настоящему. Какие у нее могут быть уязвимые точки?

«Ты что, думаешь, ты что-то значишь для своего отца? Да он даже слышать о тебе не захотел!»

— Ты что, всерьез думаешь, что твое мнение здесь на что-то повлияет? Только не говори, что видишь себя здесь хозяйкой. Что, всерьёз воображаешь себя мадам Поляковой? — с вкрадчивым сарказмом говорила Даша.

Губы девицы дрогнули. И ни единого «хачь»! Она что, действительно думала… О, боже! Это даже не смешно.

«Зачем тебе платье с рюшечками? Ты себя в зеркало видела? Ты же тощая как жердь. У тебя под этими рюшами ножки-спички торчать будут. И все будут смеяться»

— Может, уже и платье свадебное присмотрела? На кринолине, в стразах и бантиках, принцесса М-ценского розлива. А колечко с бриллиантом выбрала?

— З-заткнись! — прошипела Зайка.

«Кому ты нужна? Можно подумать, кто-то захочет на тебе жениться с твоим-то характером!»

— Нельзя же быть такой наивной дурой. Вроде уже не юная девушка. В «наколках» вся, — Даша показала на губы, — как вор в законе. Ты что не понимаешь? На таких, как ты, не женятся. Даже такие, как Поляков.

«Он тебя бросит, попользует и бросит. Думаешь, ему от тебя что-то, кроме постели нужно? Что ты еще можешь ему дать?»

— Таких, как ты, имеют раком у стола и выбрасывают, как гондон в мусорку. Потому что ты ничего не ст о ишь. Натурзаменитель мастурбатора, — скривила Даша губы. — И ты наивно полагаешь, что твое слово на что-то повлияет?

— Ну ты допрыгалась, с-сучка! — Зайка развернулась на своих каблуках, чуть не поскользнувшись на гладком кафеле туалета, и вылетела из туалета, как ведьма на метле, хлопнув дверью.

Даша фыркнула. «Мама поможет, мама подскажет».

Несветаева набралась праны в два больших вдоха. Она еще раз сполоснула руки. Обтерла их бумажным полотенцем. Потом тщательно сложила его уголок к уголку, перегнула. И так пять раз. Ничто не восстанавливает душевное (хотя слово «душевное», по Мнению Дарьи, с нею плохо сочеталось) равновесие, как рутинные занятия. Потом выбросила в ведро его в ведро и с деловым видом отправилась в бухгалтерию. А оттуда, с обещанной папкой документов на подпись, — обратно в кабинет директора.