Она постучалась.

…В крайнем случае, она просто провалит заказ. Может, оно и к лучшему. Неправильно как-то оно всё началось. И реагировала она на Полякова не так, как обычно. И заказчику много задолжать не успела. Ну переспит с ним пару раз — и будут в расчете.

Устроится на работу, как все. Ведь когда-то она работала просто. И нормально получалось. Ее даже ценили. Не будет у нее стопочки денег. Будет скромнее в желаниях. И маме придется побыть скромнее в желаниях.

«Я столько лет тебя кормила, одевала, всё тебе покупала! А теперь я не могу работать. Что, бросишь меня, да? Подыхай, мама, от голода?»

Даша постучала еще раз.

— Войдите! — из-за двери раздался раздраженный голос Кощея.

Хозяин кабинета сидел в своем кресле, уложив руки на подлокотники. Зайка возвышалась за ним с победным видом. Вид же Кощея оставлял желать лучшего. Было видно, что ему неловко. Даже глаза отвел.

— Павел Константинович, — с умоляюще-извиняющейся улыбкой обратилась она к директору, — я буквально на секундочку — и убегаю. Галина Петровна очень просила вас этот счет подписать, а остальное ждет до завтра.

Несветаева жестом фокусника выхватила из папки бумажку, которую главбух действительно попросила подписать побыстрее. После Дашиного наводящего вопроса.

С довольным видом новичка, который написал контрольную на пять, она аккуратно плюхнула папку на край стола и уложила лист перед начальником.

Тот уставился на счет, но было заметно, что сосредоточиться ему удается с трудом.

— Кхе-кхе, — недовольно напомнила о себе Зайка.

…Сложнее всего Дарье дались не умение глядеть восхищенным взглядом или стонать, изображая страсть и бурный оргазм. Труднее всего оказалось менять задуманное поведение в зависимости от обстановки. Вовремя отказаться от намеченного, отступить. «Зайка» этого не умела.

Или просто была не способна правильно эту обстановку оценить.

Даша бы на ее месте прикинулась ветошью, а потом, когда они останутся одни, поплакалась в жилетку. Но Зайке нужно было непременно доказать свою значимость, показать свое место в иерархии. Здесь и сейчас, чтобы ткнуть носом в дерьмо зарвавшуюся соперницу. Тут Несветаева постаралась, конечно. Она умела бить по почкам.

Это у нее наследственное.

Поляков, поморщившись, отложил ручку.

— Даша, вы… разговаривали с Соней? — выдавил из себя он.

— Я? — недоуменно переспросила Даша. — Разговаривала?..

Хочешь раскрутить собеседника на откровенность, просто повторяй за ним его же слова.

— Да. Ну… вы ей, — чувствовалось, что директор чувствовал себя не в своей тарелке, — угрожали?

— Угрожала?.. — Даша мгновенно приняла официально-деловой вид, стерев улыбочку с лица: — Павел Константинович, мы можем обсудить этот вопрос наедине? Возможно, завтра, если вам…

— Нет, сейчас говори! — взвизгнула из-за кресла не Зайка Соня.

Поляков скривился.

Разве можно мужика так публично кастрировать? Даже если ты уверена, что можешь им крутить, как дирижёр палочкой, туда-сюда. Тем более что тут не лошок занюханный, а вполне себе успешный бизнесмен, строящий из себя альфу.

Он сделал жест открытой ладонью, приглашая к разговору.

— Может, я в бухгалтерии лучше буду сидеть? — спросила Даша. — Я понимаю, у вас свои порядки, вы у себя на фирме хозяин. Но мне бы не хотелось выслушивать подобные обвинения от ваших… девушек, только потому что они заподозрят меня в… нерабочих отношениях с руководством, — выдала она, как комсомолка перед гестапо.

Лицо Полякова чуть расслабилось, зато «Зайка» внезапно съехала с катушек и с воплем: «Ах ты сучка!», вцепилась Даше в волосы.

Вот такого Несветаева не планировала. На такую удачу она даже не надеялась. Она лишь испуганно отступила и закричала от боли, когда острые ногти впились в ее лицо.

…Кричать ей тоже пришлось учиться. Николай Владимирович не успокаивался, пока она не начинала кричать, и только потом бросался с извинениями и уверениями в большой и чистой любви.

— Соня! — словно сквозь вату, расслышала она голос Кощея. — Соня, успокойся! — голос приближался. — Соня, да что на тебя нашло?!

— Она… — всхлипывала Зайка и наконец ослабила хватку. — Она врет! Она говорила, что на таких как я не женятся! Что меня только раком… Как гондон… — хлюпая носом рассказывала она совсем не те вещи, которые нужно рассказывать мужчине.

Даша потрогала лицо. На пальцах осталась кровь. Пуговицы жилета были выдраны с мясом.

— Павел Константинович, можно я?.. — Даша, всхлипывая, показала рукой в сторону двери.

— Да, конечно, Дарья Владиславовна, — поспешно согласился Кощей, пытаясь удержать Зайку Соню.

Даша захватила сумочку со своего стула и быстро выбежала. В сумочке лежали бумажные платочки. Пока Несветаева пыталась их нащупать, за спиной хлопнула дверь и мимо пронеслась Зайка. Обогнав Дашу на несколько шагов, она подвернула ногу.

— Я же говорила: осторожнее нужно быть. Так и ноги поломать недолго, — чуть слышно бросила Дарья ей вдогонку.

— Ах ты дрянь!..

Свалка началась по новой. Полюбоваться на бой века из кабинетов высыпались зеваки, и Павлу Константиновичу пришлось снова отдирать от Даши Зайку, ревущую, как тигрица во время случки. К Несветаевой устремились любопытные бухгалтерши и сочувствующая Елена Викторовна с предложением первой помощи и животрепещущим вопросом, как всё было.

«Зайка» под конвоем Полякова навсегда покинула стены «Паллады».

Даша была в этом уверена.

Поляков вызвал для Сони такси, посадил ее в машину, оплатил поездку, сказал, что позвонит позже, и удалил из телефонной книжки. Он ни словом не упрекнул девушку за базарные разборки, которые она устроила у него на работе. В конце концов, он сам ее пригласил. Она же не «расцвела» как-то внезапно. Она была такой всегда. Просто Паша не видел ее с этой стороны. Точнее, не хотел видеть. А за всё нужно платить. За удобную девицу, всегда готовую потрахаться, — тоже.

Любишь кататься, и люби и трупы вывозить.

Еще никогда Кощею не было так стыдно. Просто хотелось провалиться сквозь землю. Он представить не мог, что кто-то может вызывать у него столько брезгливости. Паша даже не подозревал, что у него этой брезгливости столько есть.

И ведь ничто не предвещало.

Он просто позвонил Соне и просто предложил приехать. Так, что не сотрешь. В памяти народа.

Кто мог подумать, что она так рано нарисуется?

Конечно, может, она и раньше появлялась до окончания работы. Пашка, бывало, мог засидеться на работе допоздна. Приехала и приехала. Зимой еще и темнеет рано. Во сколько приехала?.. Фиг знает. Кого это волновало? Он тогда в кабинете один был. Закрылся — и поехали.