европейского присутствия в Африке; это, по крайней мере, было положительным результатом.

В Британии - и в Европе, и в Америке, - питавшейся тогда, как и сейчас, сенсационной бульварной журналистикой, приключения, опасности и открытия исследователей в Африке вызывали восторг, привнося в общественное сознание тайны и возможности континента. До этого Африка была для посторонних глаз лишь ее побережьем - Барбарийским, Наветренным, Суахилийским и т. д., а внутренняя часть была "загадочной пустотой" - только доступные западноафриканские и южноафриканские внутренние районы были осознанно в поле зрения мира (Северная Африка, конечно, была таковой на протяжении тысячелетий, ее история действительно считалась частью истории Средиземноморья и Ближнего Востока). Однако с момента смерти Ливингстона до первых лет двадцатого века, то есть всего за три десятилетия, почти весь Африканский континент перешел во владение Европы, нарезанный, как рождественский пирог, на колонии и протектораты шестью европейскими государствами. Схватка привела к неприятным и (для Британии) дорогостоящим и унизительным, но в конечном итоге успешным войнам против последователей Махди в Судане, зулусов и буров в Южной Африке, геноцидным зверствам Германии в Юго-Западной Африке, закладке основ жестокого колониального режима в Конго и росту напряженности внутри самой Европы, которая сыграла важную роль в развязывании войны в 1914 году.

Вера в то, что в африканской глубинке есть большие возможности, рынки и ресурсы, манящие любого, кто достаточно предприимчив, чтобы получить к ним доступ, сама по себе была достаточным стимулом для исследований и подписания договоров с вождями племен. Поначалу этим занимались отдельные исследователи, которых спонсировали частные и государственные структуры в Европе. Но с наступлением 1880-х годов европейские правительства словно охватил вирус беспокойства: они вдруг испугались, что могут потерять свой шанс на долю в добыче, и поспешили захватить как можно больше Африки. С этого момента "Схватка" пошла полным ходом.

Некоторые комментаторы называют Берлинскую конференцию 1884 года (также называемую "Конференцией по Конго" и "Конференцией по Западной Африке") в качестве отправного момента; другие более правдоподобно рассматривают проведение этой конференции как признание того факта, что "Схватка" уже началась, и как попытку внести некоторый порядок в раздел континента между сторонами, уже занятыми этим делом. Основными сторонами были Великобритания, Франция, Португалия, Италия, сама Германия и король Бельгии Леопольд II через свое "Международное общество Конго". Географическая связь Испании с северной Африкой также сделала ее участником конференции; она получила в свое владение Экваториальную Гвинею и привезла туда кубинцев в качестве колонистов, а также предъявила претензии на ряд небольших островов у марокканского побережья. Другие страны-участницы конференции - США, Россия, Дания, Нидерланды, Австро-Венгрия и Османская империя - не получили африканских владений. Одним из положительных результатов конференции стало единодушное обязательство сторон покончить с рабством, которое, наряду с торговлей слоновой костью, было главным промыслом арабов и ряда африканских племен, таких как яо, в регионе между Сахарой и Замбези. Для самого Скремблирования наиболее значимым пунктом заключительного Общего акта конференции было определение того, какие регионы континента находятся в сфере влияния той или иной из шести главных скремблирующих партий.

Комментаторы называют несколько причин "Схватки". Одна из них заключается в том, что в 1870-х годах в Европе началась затяжная рецессия, "Великая депрессия", вызванная "крахом" в 1873 году. Она продолжалась во всех европейских экономиках до 1890-х годов, доходы и прибыли неуклонно падали на протяжении всего периода по сравнению с годами бума середины века, когда соседи Британии спешили подражать ее промышленному прогрессу. Сдерживающим фактором для французской, немецкой и других европейских экономик было огромное преимущество британской экономики, которая опережала и опережала их по всему миру. Историк Джордж Сандерсон отметил, что это было так:

Не только в обширных заморских владениях Британии, но и на рынках Латинской Америки, Восточной Азии и прибрежных районов Африки - фактически везде, где господствовала свободная торговля или где ее можно было заставить господствовать под прицелом британских военных кораблей. Лишь в сравнительно ограниченных колониальных владениях других держав острый край британской конкуренции мог быть притуплен дискриминационными тарифами и другими ограничениями. Очевидным решением для этих держав было пополнить свои колониальные владения; но после 1815 года британская военно-морская гегемония очень эффективно использовалась (и нигде так эффективно, как на африканском побережье), чтобы воспрепятствовать аннексиям, которые создали бы квазимонопольные торговые анклавы для других держав.

Британское военно-морское превосходство создало и контролировало "неформальную империю" в дополнение к формальной империи, которая "обеспечивала и даже создавала условия свободной торговли, гарантирующие экономическое превосходство Британии". 9 Управление неформальной империей рассматривалось последовательными британскими правительствами как более предпочтительное по сравнению с дорогостоящим и более трудоемким вариантом формальной колонизации. Соответственно, британская политика в Африке до начала Схватки заключалась не в том, чтобы претендовать на территорию, а в том, чтобы не дать другим сделать это. Для других европейских держав предпочтительнее была противоположная политика, поскольку официальная аннексия территории означала, что они могли исключить из нее британскую торговлю и навсегда контролировать приобретенный рынок.

Именно британская инновация дала толчок захватническим амбициям других европейских держав: железная дорога. Железная дорога открывала головокружительные перспективы проникновения во внутренние районы прибрежных баз, чтобы получить доступ к богатым ресурсам и рынкам, которые, как считалось, существовали там. Главными примерами были французские планы по созданию линии Сенегал-Нигер и прокладке путей через Сахару, а также мечта Сесила Родса о железной дороге Кейп - Каир как позвоночнике Британской Африки. Внутренние районы манили, потому что торговля на побережье, основными пунктами которой были Занзибар на берегу Индийского океана и устья рек Нигер и Конго на берегу Атлантического океана, была заложницей условий во внутренних районах - африканских производителей и, следовательно, племенной и межплеменной политики - и того факта, что поставки контролировались арабскими и африканскими посредниками. Конфликты между племенами и набеги работорговцев во внутренние районы страны приводили к колебаниям объемов поставок, что делало прогнозы доходов ненадежными. Только если речная навигация с помощью канонерских лодок стала возможной, европейцы смогли контролировать происходящее внутри страны.

Другой и, в конечном счете, более убедительной технологией было усовершенствованное вооружение: винтовка с продольно скользящим затвором и пулемет Максима. Обе винтовки сыграли важную роль в подавлении сопротивления европейцев, в то время как винтовка имела не меньшее значение как предмет торговли и (в качестве подарков) для завоевания верности племенных правителей, которые жаждали оружия. Сандерсон предполагает, что новое оружие могло ускорить "Схватку", отмечая, что, хотя современное вооружение "не было необходимым условием для европейского раздела Африки", учитывая, что "французы уже подчинили Алжир, турки-египтяне - Судан, а африканеры и англичане - Южную Африку, не пользуясь совершенным оружием... ...революция стрелкового оружия,