как пирамиды, зиккураты и башни (археологически найденная башня в стенах Иерихона датируется 8000 г. до н.э.), Примерно через девять тысячелетий появились изобретенные китайцами ракеты для войны и развлечений (считается, что они возникли во времена династии Сун 960-1279 гг. н.э.), а в XVIII веке - воздушные шары. И только в первом десятилетии XX века возникла мысль о необходимости "Закона космоса". Поводом послужило осознание того, что полеты тяжелее воздуха и радиопередача поднимают вопросы о том, являются ли воздушные пространства над государствами общим достоянием, как открытое море, или национальной территорией; и если последнее, то как далеко в воздух простирается национальный суверенитет.

Бельгийский юрист Эмиль Лауд задал этот вопрос в связи с радиоволнами, поскольку они распространяются по небу над всей и любой территорией страны. Он заметил, что "проблема владения и использования" радиоволн (он назвал их "волнами Герца") в один прекрасный день приведет к необходимости создания "Закона пространства". В годы после Первой мировой войны более практический вопрос о суверенитете над высотами, доступными для самолетов, стал предметом международных дебатов; на конференции по этому вопросу в Москве в 1926 году было принято, что государства обладают "полным суверенитетом" над своим воздушным пространством, хотя вопрос об "определении высоты, на которой начинается международная зона" над этим воздушным пространством, как отметил высокопоставленный советский чиновник В. А. Зарзар, остался нерешенным. Как видно, уже тогда признавалось, что необходимо проводить различие между воздушным и космическим пространством, а первое тщательное исследование последствий этого различия было проведено замечательным юристом и изобретателем доктором Владимиром Мандлем в небольшой монографии, опубликованной в 1932 году.

Мандль интересовался и предвидел развитие ракетной техники (он сам запатентовал проект высотной ракеты). Он считал, что правовой режим космоса должен отличаться как от воздушного, так и от морского права, утверждая, что за пределами территориального воздушного пространства "начинается область, которая не имеет отношения к нашему земному шару и, следовательно, к любой отдельной части земной поверхности, которая больше не принадлежит Земле и поэтому свободна от любой земной государственной власти, coelum liberum. В этой области движение космических кораблей совершенно свободно". Ссылка на концепцию Гроция о свободном пространстве (mare liberum) является прямой, и ее интерпретация Мандлем лежит в основе резолюции ООН 1721 от 1961 года, гласящей, что "Космическое пространство и небесные тела свободны для исследования и использования всеми государствами в соответствии с международным правом и не подлежат национальному присвоению".

Легко делать воздушные и даже идеалистические обобщения о предметах, которым не грозит стать реальностью, но Мандль видел, что космос действительно становится досягаемым для человека, и с большой проницательностью обсуждал "национальность космических кораблей, строительство портов в космосе, экономическое освоение космических ресурсов [и] влияние космической деятельности на культуру". Единственная тема, в которой его предвидение не оправдалось, - это милитаризация космоса. Он выразил уверенность, что "космические корабли на время войны" будут лишь "вспомогательными средствами для сухопутных, морских или воздушных сил, не образуя самостоятельной системы оружия".

Одна из наиболее ярких мыслей в книге Мандла касается возможности того, что по мере колонизации космоса связь человечества с земной национальностью станет сомнительной, и люди, живущие в космосе, войдут в новые сообщества, в конечном итоге оторвавшись от национальной принадлежности на Земле. Мандл видит следствие в том, что при таких обстоятельствах "ни одно земное государство не будет в состоянии осуществлять организованный контроль над другим небесным телом, чтобы ввести там свои законы", и, как следствие, "правовой контроль будет иллюзорным, причем не только в этом далеком регионе, но и на самой Земле". Другими словами, необходимо признать, что перспектива того, что в будущем сообщества, созданные на Луне или в других местах Солнечной системы, могут стать независимыми от Земли, повторив историю колонизации и деколонизации на самой Земле, и даже что между ними могут возникнуть конкуренция и конфликт, уже не является просто фантастикой. Такая возможность возрастает, когда колонизаторами и эксплуататорами новых территорий выступают частные лица.

Вскоре после выхода книги Мандля советский правовед Евгений Коровин обратился к вопросу о "завоевании стратосферы" воздушными шарами, которые могут быть использованы для воздушных бомбардировок, контрабанды, наблюдения или разведки с помощью оптических и инфракрасных средств, а также причинения иного вреда находящимся рядом людям и имуществу. В этом отношении Коровин был более прозорлив, чем Мандль, в отношении негативных, и в частности военных, последствий проникновения в космос. Он утверждал, что принцип суверенитета над воздушным пространством, доступным для самолетов, должен быть распространен на любое прилегающее пространство над национальной территорией, причем скорость и высота полета не имеют значения для правового статуса любой формы пролета. Соответственно, он утверждал, что государство имеет право защищать пространство над своей национальной территорией любыми средствами, которые оно считает необходимыми. Непрактичность его взглядов была подытожена в статье физика и писателя-фантаста Артура К. Кларка, известного по фильму "2001 год: космическая одиссея", который отметил, что при вращении Земли каждая страна будет претендовать на суверенитет над каждым регионом космоса.

Несогласие Коровина с мнением, которое подчеркивали Зарзар и Мандль, а именно, что между воздушным и космическим пространством существует абсолютное различие как с юридической, так и с технической точки зрения, оказалось неэффективным; возобладала именно последняя точка зрения. Любопытно, что неявная аналогия между открытым морем и космосом не учитывала того, что первое так часто становилось ареной военных действий и пиратства, а последнее, действительно, усиливалось отсутствием какой-либо юрисдикции над ними; в этом отношении Коровин предвидел возможности, которые не предвидели Мандл и другие. К тому же в то время еще не были оценены масштабы чрезмерного вылова рыбы в океанах Земли, так что вероятность трагедии общего пользования в космосе даже не рассматривалась.

Неизбежность, а затем и реальность мировой войны в 1930-1940-х годах как стимулировали, так и скрывали разработки в области ракетостроения, которые, если бы их масштабы были полностью оценены, могли бы изменить или хотя бы дополнить взгляды, подобные мнению Мандля, что космос не представляет военной угрозы, хотя к концу войны стало ясно, что выход человечества в космос уже вполне вероятен. И действительно, не прошло и десяти лет после окончания военных действий, как первые спутники были выведены на орбиту во время Международного геофизического года в 1957 году. В годы, предшествовавшие этому событию, - а оно послужило толчком к космической гонке между США и СССР - стало ясно, что необходимо установить верхний предел национального суверенитета над воздушным пространством, чтобы юридический статус космических операций был ясен сам по себе. В то же время высказывалась озабоченность тем, что технически развитые страны могут претендовать на