ушло на объяснение, кто я такая, откуда и от кого. Только после этого женщина разрешила мне войти в ее двор.

— Батюшки, частный детектив! — всплеснула она руками, явно выражая изумление. — Ну кто бы мог подумать… Вы знаете, у меня сын, когда приезжает ко мне летом из Краснодара, привозит с собой целую стопку детективов. Есть у него любимый автор, некая Мария Серовская. То, что прочитает, оставляет у меня на веранде. Я как-то, от нечего делать, прочла несколько книг. Так вот, там главная героиня, девушка-сыщик, прям на вас похожа по описанию. И тут на тебе… настоящий детектив, и еще из Тарасова. Да ко всему прочему, мы с вами еще и тезки. Проходите, давайте с вами в саду посидим на скамейке. Рассказывайте, с чем вы ко мне пожаловали? Кого-то ищете?..

— Я расследую убийство Лазарева Николая, — ответила я.

— Батюшки… — женщина снова взмахнула руками. — Отца Валентины убили? Как это случилось?

Я, не вдаваясь в особые подробности, ввела женщину в курс дела и тут же задала интересующие меня вопросы.

— Не могу сказать, что я хорошо общалась с Николаем, — отвечала мне Татьяна Петровна. — Я очень уважала его покойную жену Марию. Она, когда приезжала сюда, забегала ко мне, всегда гостинчик мне приносила. Они-то тут уже давно не жили, только летом приезжали, иногда зимой. Потом мама Маши умерла, и домик их вообще одичал. Валька не особо горела желанием приезжать сюда…

— Николай Лазарев незадолго до убийства приезжал сюда. Вы его видели?

— Нет, не видела, но слышала, что он был здесь. Приезжал и приезжал, ну и бог с ним…

— Как я вам уже сказала вначале, меня интересуют люди, с которыми общался Лазарев. Наверняка у него были какие-то друзья.

Женщина призадумалась. Ее лоб сильно наморщился, глаза округлились и губки приоткрылись.

— Я знаю, что он всегда дружил с Глебом Исайкиным, но… его сегодня похоронили, — поведала она мне.

— Вот как, — я слегка расстроилась.

— Да, точно… сегодня похороны были. Я встретила свою подруги Нинку у магазина, так она и рассказала мне, что у Глеба Исайкина сегодня похороны были. А я и не знала.

— Не повезло мне, — задумчиво произнесла я. — А отчего мужчина умер, вы не в курсе?

— Вы знаете… — женщина снова округлила глаза. — Нинка мне рассказала, что как-то странно он умер.

— Странно? — тут же оживилась я. — Это как?

— Пропал он. Ну то есть ушел, и нет его, ни слуху ни духу! Больше суток искали, а потом кто-то обнаружил его у… у нашего леса. Мертвый он уже был, говорят, сердце отказало. А еще говорят… лицо у него прям перекошено было и темное такое, посиневшее. Но опять же это со слов моей подруги. У нас тут в селе чего только не наболтают.

— Татьяна Петровна, вы знаете, где жил этот Исайкин?

— Улицу знаю, могу объяснить примерно, как пройти, но точный дом не припомню… Нинка сказала, его сын был здесь, приехал из Саранска, картошку сажать. А получилось, что приехал отца похоронить. Кстати, сына я его знаю, видела на днях… Такой худой, сутулый, страшненький, весь в папу, прости господи…

* * *

Сына покойного Глеба Исайкина звали Степан. Он как раз вернулся с поминок, которые тут устраивали в школьной столовой, поэтому мужчину я застала дома.

Татьяна Петровна была права в своем описании: худой, сутулый, востроносый и совсем невзрачный. Весь внешний вид этого молодого мужчины говорил о том, что у него какие-то проблемы со здоровьем.

Степан был слегка поддат, однако, узнав, кто я и для чего пришла, словно разом протрезвел и пригласил меня войти.

— Детектив, говорите… Это очень кстати. Как, простите, вас зовут?

— Татьяна.

— Татьяна, проходите в дом. — Меня пригласили в большие сени, которые служили, судя по всему, кухней.

Я уселась на деревянный табурет и обратилась к хозяину дома:

— Вы сказали «очень кстати». Что вы имели в виду?

— Я имел в виду, что мне не нравится смерть моего отца. Странно все это…

— В чем странность?

— Как бы вам объяснить… Я всегда сюда приезжаю на майские выходные. Поэтому дней десять бываю тут с отцом. Матушка-то у меня давно умерла… А отец, хоть и пожилой и не… — он на секунду запнулся, — не совсем здоров физически, всегда был живчиком, редко жаловался. А в этот раз он стал какой-то странный, словно крыша у него поехала. Говорил про какого-то гребаного призрака, по ночам плохо спал, ходил постоянно хмурый, что-то бурчал себе под нос, а потом… Потом резко пропал. Ушел из дома, и нет его. Более суток искали, кто-то видел, как он вроде в сторону леса пошел. Лес у нас большой, если обратили внимание, все село окружено им. Поэтому понятие «лес» мы разделяем. Есть большой лес — туда обычно все ходят по грибы да ягоды, есть лиственный, есть роща. А есть… как бы вам так сказать… Ну это, наверное, скорее, наши легенды, но тем не менее… Есть у нас проклятый лес.

Увидев мое удивление на лице, мужчина тут же пояснил:

— Его так называют, потому что там заболоченное место, можно потеряться и увязнуть в болоте, особенно сейчас, по весне. Плюс повыдумывали всякие байки про злых духов, колдунов… Но это скорее для детей и молодежи, чтобы именно в ту сторону леса не бегали. В общем, в ту часть леса у нас практически никто не ходит. Однако отец зачем-то побрел именно туда, и там-то, в этом якобы проклятом лесу, его и нашли…

— Вас, простите, смутило что-то еще? — спросила я, ибо мужчина замолчал, видимо, о чем-то раздумывая.

— Вы знаете, Татьяна, казалось бы, ничего особенного, пожилой мужик стал немного сходить с ума, побрел в лес, и там у него случился сердечный приступ. Вот только лицо… лицо отца меня просто поразило, оно было землистого цвета и перекошено так… Словно его что-то напугало. И это еще не все. Подождите минутку. — Степан скрылся в недрах дома, а через пару минут вернулся и протянул мне обычный тетрадный листок, сложенный вчетверо.

— Взгляните.

Я взяла листок и развернула. Там обычной синей ручкой печатными буквами было написано:

Лесом дремучим,

Гадом ползучим,

Древом погибельным,

Криком совиным,

Светом лунным,

Травиной окаянной,

Водой черной,

Врата ада отворяю,

Сонм бесов натравляю, на Глеба призываю!

Кости ломаются,

Дыхань сбивается,

Горло пережимается,

Разум помутится,

Лицо перекосится.

Аминь!

Прочитав, я поморщилась. Что это за местный колдовской фольклор? Однако