Ждать подходящего момента пришлось четыре дня.

С половины десятого утра, когда Богданов уходил длясовершения моциона, и до одиннадцати вечера, когда в окнах квартиры гас свет истановилось понятно, что писатель лег спать и уже никуда не уйдет, Славадобросовестно дежурил, сидя в машине в обществе то лениво подремывающего, топотягивающего из банки пиво Мишани. Пил Мишаня неаккуратно, пиво то и делопроливалось, текло по его руке, оставляло следы на куртке и капало на пол."Машина вонять будет", - с досадой думал Боровенко, брезгливо косясьна грязные Мишанины руки, встречавшиеся с мылом недели две назад, если небольше.

Наконец им повезло, писатель ушел гулять, а через некотороевремя из подъезда вышла старуха-домработница и засеменила торопливыми шажками всторону супермаркета.

- Давай быстро! - Слава сильным тычком разбудил спящегоМишу. - Просыпайся, урод!

Тот сонно потянулся, прихватил сумку с инструментами и вышелиз машины. Вернулся он через двадцать минут. Лицо его уже не было сонным иленивым. Он выполнил работу и знал, что через час - именно столько времени емупотребуется, чтобы добраться до рынка, - получит деньги. Ох и раскумарится жеон на такие бабки!

- Ну? - коротко спросил его Слава.

- Все сделал, - так же коротко ответил Мишаня.

- Почему не проверил технику? Мы же договорились, какпоставишь "жучок", сразу же начнешь говорить из разных комнат и отразных телефонов, чтобы я мог убедиться, что все слышно, - с досадой упрекнулВячеслав.

- Да ну… забыл я, - равнодушно бросил парень. - Тамтелефон всего один на всю хату, в прихожке на столе стоит.

- Как - один? - не поверил Боровенко. - Не может быть.

- Точно говорю. Я все комнаты проверил. Нигде нетаппаратов, только в прихожке. Я еще подумал, как этот старый хрыч по всей хатескачет, когда телефон звонит?

И не лень же. Короче, я "клопа" воткнул так, чтодо телефона и до кабинета совсем близко получилось, там еще столовка есть типагостиная, что ли, и комната с камином, их тоже будет слышно. А насчет кухни,спальни и еще одной комнаты - не гарантирую. Если двери не закрывать, тоуслышишь, а если закроют - тогда не знаю.

Уж больно хата большая, я и так самое лучшее место нашел.

- Ладно, Мишаня, спасибо тебе за работу. Если что нетак - я знаю, как тебя найти, ты это имей в виду, - на всякий случай добавилСлава.

- Ага, ищи, - скривился Миша. - Если что понадобится,ты знаешь, как меня найти. Ну, бывай.

И потрусил к метро. А Слава немедленно перезвонил Лизе ивелел приезжать к дому Богданова. Сегодня среда, одиннадцать утра, черезполчаса Глеб Борисович вернется с прогулки, а через час придут его соавторы. Ибудет что послушать. Может быть, уже сегодня они все узнают.

Но им не повезло. В тот день они слушали про умершегомальчика и разговоры его души с богом, про прокисший борщ, про нравы в средестудентов театрального института, про амбиции Глафиры Митрофановны, которуюВасилий Славчиков называл бабой Глашей и которая считала, что испорченный супнанес сокрушительный удар по ее репутации и что Глебушка должен немедленновызвать милицию, про проработку характера какого-то режиссера, поступкикоторого не укладываются в схему цельного характера, и нужно сначала придуматьего биографию и душевный склад, чтобы понимать, как он может поступать и как недолжен… В общем, слушали супруги Боровенко в тот день о чем угодно, только не отом единственном, что их интересовало.

Настя неторопливо дочитала последнюю из немногочисленныхстраничек, закрыла папку и посмотрела на Короткова с нескрываемой скукой.

- И что это?

- Убийство, что же еще, - откликнулся Юра, вгрызаясь вяблоко, которое еще пять минут назад лежало, тщательно вымытое, на блюдечке идожидалось, пока Настя Каменская съест его вместо обеда. - Сочное какое! Какназывается?

- Симиренка. Я теперь буду от голода пухнуть, а ты мнееще эти бумажки подсунул. Зачем мне это?

- Это, мать, не бумажки, а приказ начальства. Если быты посещала оперативки…

- Меня Афоня отпустил, я у следователя была, - сказалаона быстро, словно оправдываясь, хотя с чего бы это ей оправдываться передЮркой, с которым она вместе работает вот уже без малого двадцать лет. Цифрапоказалась ей ошеломляющей, и Настя даже запнулась на мгновение. Да, точно, вследующем году будет ровно двадцать лет, как она пришла на службу в уголовныйрозыск. Они с Юркой - старожилы, сегодня мало найдется оперов, которыепросидели бы на одном месте столько лет. Люди растут, карьеру делают, вон Юра,к примеру, уже заместитель начальника отдела, а она как была старшимоперуполномоченным, так и останется, пока на пенсию не турнут. Она женщина, аженщинам в уголовном розыске, как правило, карьеру сделать не дают, оперативнаяработа испокон веку считается сугубо мужской, и женщин здесь всего лишь терпят.И все-таки двадцать лет…

- Ты чего? - насторожился Короткой, заметивший, что онадумает о чем угодно, только не о деле. - Болит что-нибудь?

- Да нет, просто вспомнила, сколько лет мы с тобой водном отделе пашем. Ты пришел к Колобку в восьмидесятом, я в восемьдесятчетвертом, а из тех, кто с нами вместе начинал, никого ведь не осталось, кромеДоценко, да и тот уже другую работу себе присмотрел, ему семью кормить надо. Мыс тобой уже как реликтовые деревья.

Настины пессимистические пассажи Короткова, однако, необескуражили и с толку не сбили. Несмотря на веселье в глазах и наполненныйэнтузиазмом хруст, с которым он жевал твердое сочное яблоко, Юра хорошо помнил,зачем пришел в кабинет Каменской, и твердо знал, чего должен добиться.

- Ну и что? Реликтовые так реликтовые, лишь бы зарплатуплатили. Так ты не отвлекайся, подруга, ты давай к делу поближе. Афоня насовещании радостно объявил, что мы берем это дело на контроль. И воперативно-следственную группу включаешься ты для оказания практической помощи.

- Почему я? У меня что, нагрузка меньше, чем уостальных? Я тут без работы штаны просиживаю, что ли? - возмутилась Настя.

- Аська, не вредничай. Это я постарался, Афонюуговорил. Ну ты посмотри, какое дело, а? Конфетка! Предприниматель средней рукиубил свою беременную жену.

Чего тут делать-то? Ты все концы с концами в два счетасведешь, и у тебя будет раскрытие. Чем плохо-то? Я ж Для тебя, дурочки,старался. Никакой экономики, никакой политики, никакой мафии, не к ночи будь онапомянута. Сплошное внутрисемейное дело, как раз как ты любишь. Чего ты нос-товоротишь?

- Юра, я все понимаю, кроме одного. Почему это делооказалось у нас на контроле? Мы что, окружное управление? Или убили членаправительства? Если убита обыкновенная жена обыкновенного предпринимателя, ктому же все уверены, что он сам же ее и замочил, то при чем тут Петровка?Можешь называть меня дурочкой, дурой или полной кретинкой, но я не понимаю.