— Да як же так? — противился юный ловелас. — Як же можно не глядючи? У нас в деревне и скотину так не покупают, а тут — жена.

— А ты что, жениться собрался?

— А чего ж нет? — Павлуха зарделся. — Они все хозяйственные, а коли еще и ликом пригожа попадется, то можно и замуж взять…

Вадим подивился легкомыслию ординарца и вместе с тем его дальновидности. Лагерь окружен врагами, неизвестно что будет завтра, а он — о свадьбе… Или это такой способ дистацироваться от нехороших предчувствий, которые уже одолели всех, кроме, может быть, Мансура? Со дня отъезда Сивухи минуло четверо суток. Должны были улечься бури, у Мокрого имелся вагон времени, чтобы обеспечить доставку продуктов и всего, что требовалось изыскателям. Но из кишлака так никто и не прибыл. А когда на пятые сутки к стоянке приковыляла раненая кобыла со съехавшим набок седлом, в которой признали Сивухину Любаву, картина произошедшего нарисовалась вполне отчетливо.

— Кокнули Митяя, — горестно подытожил Павлуха, впервые назвав дружка не по фамилии, а по имени — в знак почтения перед усопшим.

Лагерь погрузился в тягостную приглушенность. Даже девицы, которые Сивуху знать не знали, попритихли и уже не разражались хохотом, бегая с клюшками за мячом.

Положение экспедиции нельзя было охарактеризовать как аховое. Пока еще не голодали, на худой конец, винтовки, в том числе изъятые у перебитых Вадимом басмачей, позволяли охотиться на дичь, которая, пусть и не в изобилии, но все-таки водилась окрест. Установка для опреснения исправно снабжала обитателей лагеря водой. Однако все осознавали, что угодили в опасный переплет, и это отнюдь не радовало.

Вадим вызвался предпринять еще одну попытку добраться до кишлака. По сути, изъявил желание принести себя в жертву, на что серб отреагировал злым карканьем:

— Разрешения не дамо. И так мало людей имеем, непозволительно ни единого изгубить!

— Осторожничаете? — завелся уязвленный Вадим. — И чего нам ждать? Будем тут торчать, пока Мокрый сам не додумается, что с нами неладно, и за нашими потрохами десант не пришлет?

— Добра думка. Тако и сделаем.

Вранич был занят изучением листка с картой и не заметил издевки. Вадим рассердился. Что он там высматривает? Чертеж изучен вдоль и поперек, раскопки ведутся в точном соответствии с указаниями, но до сей поры результатов не дали. Ерунда какая-то… Пора сворачиваться и отбывать назад в Алтынкан.

Вадим собирался с духом, чтобы все это высказать, но Вранич вдруг вскинул руку с листком и воскликнул:

— Я глуп! Мы ищем погрешно… Ударяемо в стены, а надо ударять в пол. Под ним е таемница… подземелье!

Глава IV,

кардинально меняющая направление поисков

— Откуда такой вывод? — засомневался Вадим, приглядываясь к захватанной потными пальцами бумажонке. — Тут обозначен только зал…

— Сей зал е погребалище. — Вранич обвел рукой вокруг себя. — Мне надлежало сразу это угадать. Символика, атрибутика…

— Х-ха! — выперся из своей кротовины Хрущ-Ладожский. — Какая наивность! Известно же, что маздеисты не хоронили своих мертвых, а бросали их на съедение зверям и птицам. Для них тело, покинутое душой, было не более чем мусором.

Серб терпеливо обосновал свою точку зрения. Да, адепты культа, чьим творением является эта крепость, не придавали значения бренным телесным оболочкам и не утруждали себя организацией похорон умерших. Но случались редкие исключения, касавшиеся значимых особ. Ради их упокоения могли возводить мавзолеи — пусть не такие роскошные, как в эру Тимуридов, но все же… Пока эти места не поглотила пустыня, склеп выполнял функцию не только памятника, но и святилища, о чем свидетельствуют найденные в ходе раскопок ритуальные предметы.

— И кто же тут, по-вашему, погребен? — насмешливо подбоченился Хрущ. — Какой выдающийся деятель?

— То мне неведомо. — Вранич пересек зал и взял прислоненный к стене молоток. — Вскроем гробницу, засим и познаем.

Он опустился на колени и принялся простукивать свободные от песка пригнанные одна к другой плиты. Приват-доцент критически следил за ним, всем видом подчеркивая, что ни в какие потайные захоронения не верит. Молоток до поры долбил глухо, но ближе к середине зальчика пол отозвался гулким звуком, эхо от которого взлетело к своду.

— Тако есть! — возликовал научник. — Пустота!

— Это еще ни о чем не говорит, — упорствовал задетый за живое Аркадий Христофорович. — Дефект плиты или, например, специальный канал в фундаменте, оставленный для свободного протока подземных вод — чтобы они не подмывали сооружение…

— Откуда здесь подземные воды? — вступил в пикировку Вадим. — Сушь кругом.

— Они текли в древности, когда возводилась постройка, но потом ушли…

Стоило ли продолжать споры? Вадим принес из палатки кирку и уже размахнулся ею, чтобы садануть по плитам, но серб сделал запретительный жест.

— Вы нашкодите содержанию. Я поперву проверю…

Он обстукал молотком весь немаленький круг, составлявший нижнюю грань цилиндрического помещения. Наметил размеры и очертания полости и только после этого разрешил приступить к работе. Предупредил:

— Бейте обережно. Мы не ведаем, что под полом и как с этим обращаться.

Кирка хрястнула о плиту, высекла искры. Камень оказался весьма прочным. После трех-четырех ударов на нем обозначилась выбоина величиной с царский пятиалтынный. Мешало еще и то, что бить приходилось вполсилы, следуя распоряжению научника, который про «обережность» повторил раз двадцать.

Через час Вадима сменил Мансур, еще через час — Павлуха, а потом и лично Вранич. Аркадий Христофорович обозвал их «балбесами», а иных и «тварями», и ушел к себе в ответвление, где зашуршал лопатой, упорно придерживаясь собственного курса.

К вечеру стало ясно, что на вскрытие подземного саркофага (если таковой имелся в действительности) понадобится не меньше двух дней. Павлуха, поверивший было, что уже завтра мытарства окончатся и экспедиция, выполнив миссию, вернется в кишлак, пригорюнился. Вадим же, напротив, чувствовал душевный подъем. Два дня — пустяк! Важно, что перестали возиться вслепую, — появилась определенная цель.

Что же там спрятано, в пространстве под плитой? Голова лопалась от домыслов, а сердце ныло от ожидания. Ночью Вадим понял, что уснуть не получится, и услал Павлуху в палатку, сев вместо него дежурить у костра. В плясавшем пламени грезились кентавры, грифоны, василиски и прочие мифические страшилища.

Кто-то тронул его за руку. Он содрогнулся и отпрянул, как если бы к нему подкрался какой-нибудь дракон из только что привидившихся. Но нет — то была укутанная в паранджу девушка из Гулиной хоккейной сборной. Она молчаливо поманила его за собой, указав на различимые поодаль юрты, которые Вадим про себя называл женским общежитием.

— Что-то случилось? — вымолвил он полушепотом, чтобы не перебудить спящих. — Скорпион заполз?

Она отрицательно качнула головой, но