«Самый плодовитый резчик еврейских шрифтов» тоже оказался гоем. Гийом ле Бе (1525—1598), француз из Труа, научился своему мастерству в шрифтолитейной мастерской у Робера Этьенна. В 1545 году он отправился в Венецию и там в последующие четыре года вырезал не менее восьми гарнитур на иврите для двух христианских печатников, не считая греческих и римских пуансонов. Вернувшись во Францию, он поставил Гарамону и Плантену еще больше еврейских гарнитур.

После этого, за исключением гарнитур, созданных Христофором ван Дейком и использованных еврейским печатником Иосифом Атиасом из Амстердама (ум. в 1691 г.), книгоиздание на иврите шло под откос. Лишь сравнительно недавно Monotype Corporation выпустила несколько шрифтов, которые вернулись к образцам Реджо и Сончино. В 1932 году Хью Шонфилд предложил интересный вариант: романизированный иврит на основе адаптированных шрифтов каслон и бодони, включающий в себя прописные, малые прописные, нижний регистр и курсив – все это до той поры отсутствовало в типографике на иврите.

Эффект, который оказало распространение печати на интеллектуальную атмосферу в европейских странах, привел к одновременному упрочению двух диаметрально противоположных течений мысли. С одной стороны, были укреплены узы, соединявшие отдельных членов европейского содружества наций. Мысли философов, открытия ученых, сочинения поэтов и многие другие плоды человеческого разума стали общим достоянием и вскоре станут драгоценным наследием всех без исключения народов, независимо от их национального и личного происхождения. Средневековая концепция Respublica Christiana уже умирала ко времени изобретения Гутенберга; печатное искусство воскресило ее в виде Respublica Litterarum[10], в которой каждая нация оказывает свое соразмерное влияние.

Вместе с тем распространение печати со временем углубило и даже создало национальные границы в сфере интеллектуальной деятельности. Ибо чем шире круг читателей, тем меньше авторы и издатели полагаются на их владение латынью – всеобщим средством коммуникации Средних веков. Читатели, для которых литература стала легко доступна, хотели, чтобы она стала еще доступнее, и предпочитали книги на своих родных языках книгам на языке ученых.

Само число различных книг, напечатанных на латыни и местных разговорных языках, само по себе не является абсолютным мерилом, так как по крайней мере с начала XVI века доля латинских текстов постепенно все уменьшалась. Но само изменение доли книг на разных языках весьма красноречиво. До 1500 года около трех четвертей всей напечатанной литературы составляли книги на латыни и примерно по одной двенадцатой – на итальянском и немецком. Только в Англии и Испании книги на местных языках с самого начала превосходили по числу латинские. Доля латинских и германских книг, проданных во Франкфурте и Лейпциге на книжных ярмарках, составила 71 к 29 в 1650 году, 38 к 62 в 1700-м, 28 к 72 в 1740-м и 4 к 96 в 1800-м. Издатели в университетских городах продержались несколько дольше: в 1700 году в Йене все еще выпускалось 58 процентов книг на латыни, а в Тюбингене – целых 80 процентов; при этом в те же годы в торговом городе Гамбурге на латыни выходило всего лишь 37 процентов книг.

По этой причине первые книги, напечатанные на народных языках, представляют особый интерес, ибо они позволяют составить мнение о вкусах того класса, который не владел латынью, но умел читать и имел достаточные средства, чтобы позволить себе покупать книги. Список книг на немецком языке, отпечатанных в Германии, возглавляют Edelstein, «Драгоценный камень», Ульриха Бонера и Ackermann aus Bohmen, «Богемский пахарь», Иоганна фон Тепля, обе опубликованы Альбрехтом Пфистером в Бамберге в 1461 году. Обе представляют собой морализаторские сочинения, обладающие значительными литературными достоинствами, первая написана в 1349 году, вторая – в 1405-м; в последующие века они все так же привлекали читателей: первая – рационалистов, другая – набожных моралистов. За ними в 1466 году последовала первая Библия в немецком переводе, опубликованная Иоганном Ментелином в Страсбурге. Перевод Библии возглавляет список книг на итальянском, или, скорее, два перевода; оба вышли в Венеции в 1471 году. Это, помимо прочего, показывает, как быстро возрастала конкуренция. Два года спустя один пармский печатник так оправдывал невнимательность в работе над книгой: тот же текст, говорит он, должен был выйти в других типографиях, поэтому ему пришлось поторопиться и сварганить книгу «быстрее, чем сварится спаржа». Первое издание «Божественной комедии» Данте, опубликованное Иоганном Ноймайстером в Фолиньо в 1472 году, мы уже упоминали. Итальянско-немецкий словарь, напечатанный Адамом Роттвейлем в Венеции в 1477 году, примечателен тем, что это первый словарь двух живых языков. Латинско-немецкие издания Эзопа Иоганна Цайнера в Ульме (1476—1477) и Катона Иоганна Бамлера в Аугсбурге (1492) – одни из первых примеров двуязычных текстов.

Книги на французском и датском языках впервые увидели свет в виде национальных хроник: Croniques de France, «Французская хроника» (Париж, 1477), и Danske Rym-Kro-nicke, «Датская рифмованная хроника» (Копенгаген, 1495), а первой книгой на новом греческом языке стало, и весьма уместно, бессмертное эпическое произведение Греции – перевод «Илиады» Гомера (Венеция, 1526).

В развитии печати на народных языках Англия снова заняла уникальное место в европейской литературе, как это было ее счастливым жребием еще в англосаксонские времена. Так же как с VII по XII век Англия была единственной страной западного христианства, сохранившей живой язык в поэзии и прозе, пока материковая Европа погрузилась в поэзию на латыни, Англия и в эпоху печати вошла с множеством книг на родном языке. Мантия короля Альфреда Великого легла на плечи Уильяма Кекстона. Более четырех пятых книг Кекстона были на английском языке – либо оригинальные сочинения, либо переводы. Следующее поколение английских издателей последовало за ним, и вследствие этого победа английского языка над латынью как самого популярного языка печатной литературы была обеспечена с самого начала.

В Англии, как и повсюду, печатный станок сохранил и кодифицировал, а кое-где даже создал местный язык; в случае немногочисленных и экономически слабых народов отсутствие печати наглядно привело к исчезновению или по меньшей мере к исключению их из литературной сферы. Валлийский язык в основном сохранился благодаря тому, что с 1546 года на нем печатались книги. Первая валлийская книга, молитвенник, известный по его первым словам как Yny Lhyvyr hwnn («В этой книге»), была напечатана в Лондоне Эдвардом Уитчерчем, вероятно по заказу валлийского антиквара сэра Джона Прайса. Первый текст на валлийском языке, напечатанный в Уэльсе, представлял собою балладу, изданную Айзеком Картером в Тре-Хедине в 1718 году. Но тот факт, что валлийский до сих пор остается единственным кёльтским языком с живой литературой, сравнимой с литературой любой другой нации, в первую очередь объясняется великолепным переводом Библии епископа Уильяма Моргана (1588). Сочетая богатую и гибкую поэтическую лексику бардов с величественными ритмами Вульгаты Иеронима и Женевской Библии, Морган создал образец для подражания, определивший путь уэльской прозы, так же как Библия Лютера и Библия короля Якова определили путь для немецкой и английской литературы.